125 
— Ясно. — Она стала смотреть на реку, где разгоралась битва между «белыми» и «синими». — Большинство людей во внерабочее время едут на рыбалку, читают книжонку сомнительного содержания или таращатся в телевизор.
— Полицейские — это не большинство.
— Да занимайся ты, чем тебе нравится, Игнейшус. Слышала, Чарлин намеревается, как только сможет, привезти тело Пэта сюда и похоронить. Хочет устроить похороны по всем правилам. К июню, надо думать, земля оттает? А там и морозы недалеко.
Она затянулась, выпустила дым.
— В глубине души мне хочется, чтобы на этом все и кончилось. Мертвым — упокоение, а живым — жить. Знаю, Кэрри нелегко смириться, но оттого, что ты будешь копать, мужа ей не вернуть.
— Не верю, что он убил Гэллоуэя. И что убил себя.
Ни один мускул на ее лице не дрогнул. Она продолжала бесстрастно следить за рекой.
— Даже слышать этого не хочу. Кэрри, конечно, жаль, но не следует тебе так говорить, — вздохнула Хопп.
— Кому ж захочется слышать, что рядом с ним ходит убийца. Двойной убийца.
Теперь она поежилась, словно стряхнула наваждение, и еще раз решительно затянулась.
— Я знаю всех, кто живет по соседству и в радиусе трех миль от меня. Знаю по именам, в лицо и по повадкам. Никакого убийцы я не знаю, Игнейшус.
— Но вы же и Макса знали.
— О господи!
— И вы ходили в горы с Гэллоуэем.
Она насторожилась и посмотрела ему в лицо.
— Это допрос?
— Нет. К слову пришлось.
— Да, я ходила с ним в горы. Мы оба с мужем ходили. Мне это нравилось — бросаешь вызов стихии, испытываешь от этого восторг, возбуждение. В молодости это здорово тонизирует. Потом мы с Бо стали ходить в походы. В последние годы перед его смертью уходили в хорошую погоду в лес, ставили палатку.
— Кому он больше других доверял, когда шел в горы? Кому доверял Гэллоуэй?
— Себе. Это первое правило альпиниста. Доверяй только себе и рассчитывай на себя.
— Ваш муж тогда был мэром.
— В те времена это была скорее почетная должность.
— Однако он хорошо знал людей. Обращал внимание на всякие мелочи. Уверен, что и вы тоже.
— И…
— Если вы напряжете память, представите себе февраль восемьдесят восьмого, вы наверняка вспомните, кого еще, кроме Гэллоуэя, не было в Лунаси. Кто отсутствовал неделю и больше.
Она отшвырнула окурок, он с шипением шлепнулся в снег. Тогда она носком ботинка утопила его в снег, с глаз долой.
— Ты слишком высокого мнения о моей памяти, Игнейшус. Я, конечно, постараюсь.
— Хорошо. Если что-то вспомните — идите прямо ко мне. И ни к кому больше, Хопп.
— Весна идет, — сказала Хопп. — А весна — дама коварная…
Она ушла, оставив его на реке. Нейт стоял на холодном ветру и смотрел, как река пробуждается к жизни.
ГЛАВА 22
Во время ледохода трескалась и лопалась не только река. Улицы, всю зиму скованные льдом, превратились в каньоны и озера, способные поглотить пикап.
Нейт не удивлялся тому, что контракт на ремонт и содержание дорог принадлежит Бингу. Что его удивляло — так это то, что никому и дела не было, что этот самый «ремонт» продвигался со скоростью черепахи.
Но у него своих забот хватало.
Он обнаружил, что трещину стали давать и люди. Те, которые всю зиму берегли нравственность и чистоту, вдруг дали себе волю, словно поддавшись искушению весны.
Постояльцами участка то и дело становились пьянчуги, дебоширы, буяны, наркоманы.
На рассвете его подняли автомобильные гудки и свист. Ночью выпал снежок, припорошил улицы и тротуары тонким слоем пуха, который теперь искрился в рассветных лучах.
Вокруг двухфутовой ямы на дороге, которую он про себя окрестил «кратером Лунаси», сгрудились машины, отчаянно мигая желтыми и красными огнями. Рядом какой-то мужчина выплясывал джигу. Странная забава! К тому же при ближайшем рассмотрении оказалось, что танцор еще и без штанов.
Собиралась толпа. Кто-то аплодировал, слышались шумные возгласы одобрения и порицания.
Нейт вздохнул, вытер полотенцем наполовину выбритое лицо, схватил рубашку и ботинки и поспешил вниз.
В ресторане было пусто, кое-где на столах остался недоеденный завтрак — полуголый танцор на улице явно оказался интереснее.
Нейт выскочил на улицу в рубашке, успев прихватить по дороге куртку.
На улице Нейт с трудом пробился сквозь толпу зевак.
Тобиас Симпски, работник Углового магазина, по совместительству — мойщик посуды в «Приюте» и диджей местного радио, — вот кто это был. Теперь вместо джиги он вытанцовывал какой-то воинственный индейский танец.
125 
