66 
– О, почему бы просто не сказать это вслух, Теодор? Каждый из нас думает об этом, когда смотрит на него.
Саманта поднялась на ноги.
– Думает о чем?
Мать Габриэля повернулась к ней, ее лицо приобрело жесткое выражение.
– Что было бы милосерднее, если бы мой сын умер на палубе того судна. Было бы милосерднее, если бы его жизнь закончилась легко и быстро. Тогда он не должен был бы проходить через все эти страдания. Он не должен был бы жить вот так – жалкой полужизнью, словно он человек только наполовину!
– И как удобно это было бы для вас! – горькая улыбка коснулась губ Саманты. – В конце концов, ваш сын умер бы героем. Вместо того чтобы вынужденно противостоять грубому незнакомцу в такой прекрасный весенний день, вы могли бы ездить сюда и класть цветы в его склеп. Вы могли красиво рыдать, оплакивая его трагическую потерю, и закончить с трауром как раз как раз к первому балу сезона. Скажите мне, леди Торнвуд – вы хотите покончить со страданиями Габриэля? Или со своими собственными?
Маркиза побледнела так, словно Саманта дала ей пощечину.
– Как вы смеете так говорить со мной, вы, самонадеянное создание!
Но Саманта не поддалась на попытку ее запугать.
– Вы едва можете взглянуть ему в лицо, не так ли? Поскольку теперь он больше не золотой мальчик, которого вы обожали. Он больше не может играть роль прекрасного сына, преданного матери. И поэтому вы готовы списать его со счетов. Как вы думаете, почему его сейчас здесь нет? – Она обвела осуждающим взглядом всю комнату и снова вернулась к матери Габриэля. – Потому что он точно знает, что вы все думаете каждый раз, когда вы смотрите на него. Ваш сын, может, и слеп, миледи, но он не глуп.
Саманта стояла с дрожащими руками, сжатыми в кулаки, и медленно осознавала, что Валери и Юджиния смотрят на нее, открыв в ужасе рты. У Гонории задрожали губы, словно она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
На Саманту нахлынул стыд. Но даже сейчас она не могла заставить себя пожалеть о своих словах, только о той потере, которой они будут ей стоить.
Она повернулась к маркизу, гордо подняв голову, чтобы встретить его прямой пристальный взгляд.
– Простите мне мою дерзость, милорд. Я соберу вещи и буду готова уехать завтра утром.
Она пошла к двери, но маркиз поднялся и преградил ей путь, его густые брови образовали прямую линию.
– Задержитесь всего на минуту, девочка. Я вас еще не увольнял.
Саманта склонила голову в ожидании его отповеди, которую она заслужила своей неуважительной тирадой по отношению к его жене.
– И не собираюсь, – сказал он. – Судя по впечатляющему проявлению характера, которому я только что был свидетелем, вы как раз то, в чем нуждается мой тупоголовый сын. – Взяв в руку трость, он быстрым шагом прошел мимо Саманты к двери, оставив ее стоять на месте, онемевшую от шока. – Ну, Кларисса, девочки. Мы едем домой.
Леди Торнвуд задохнулась от негодования.
– Конечно же, вы не можете ждать, что я просто уеду и оставлю здесь Габриэля одного. – Она бросила на Саманту ядовитый взгляд. – С ней.
– Девочки правы. Он не вернется, пока мы будем здесь. – Губы маркиза изогнулись в кривой улыбке, так сильно напомнив Саманте Габриэля, что у нее замерло сердце. – И честно говоря, не могу сказать, что я обвиняю парня. Кто захочет, чтобы над тобой кружила стая стервятников, когда ты борешься за свою жизнь? Давайте, девочки. Если мы поспешим, то сможем добраться до кроватей раньше полуночи.
Валери и Юджиния наперегонки бросились исполнять волю отца, на ходу хватая сумочки, веера, шали и шляпки. Напоследок бросив на Саманту все еще тлеющий ненавистью взгляд, который предупредил девушку, что она не забудет – и не простит – ее дерзость, маркиза пошла мимо нее, неся свою внушительную грудь как нос военного линкора. Гонория нерешительно остановилась в дверном проеме и задумчиво махнула ей на прощание.
Когда колеса экипажа загремели вниз по дороге, Саманта осталась совсем одна, компанию ей составляло только инвалидное кресло. Она впилась взглядом в ненавистную вещь, ничего так не желая, как голыми руками содрать с него набитое конским волосом сидение.
Вместо этого она зажгла газовую лампу и поставила ее на стол около окна. Несколько минут она стояла там, обеспокоено вглядываясь в тени, прежде чем поняла, что именно сделала. Как будто она могла надеяться, что свет лампы приведет Габриэля домой.
66 
