Особенно,... 
98 
Он потянулся накрыть ее бархатным плащом, только сейчас начиная осознавать, каким дураком был. Он заставил себя поверить, что эта ночь будет ночью мести, что он может наказать ее удовольствием, заняться с ней любовью без любви, а потом просто позволить уйти. Но это оказалось сложнее, чем он рассчитывал. Он коснулся губами ее волос, думая о том, возможно ли любить двух женщин одновременно.
Она пошевелилась и, подняв голову, посмотрела на него, сонно моргая голубыми глазами.
– Так сколько бриллиантовых сережек я уже заработала?
– Очень много. – Он нежно погладил ее по щеке, чувствуя болезненный приступ сожаления. – Я не должен был говорить такие ужасные вещи. Я просто пытался напугать тебя.
– Это не сработало.
– И Слава Богу, – прошептал он, еще крепче обнимая ее.
Но она выскользнула из его рук вместе с плащом. Дразнящая мягкость ее груди прошлась вниз по его телу. К моменту, когда они коснулись его мужественности, он был уже донельзя возбужден. Снова.
Когда он запустил пальцы в ее волосы и подтянул ее голову вверх, чтобы их взгляды оказались на одном уровне, его дыхание стало частым и быстрым.
– Дьявол, ты думаешь, что ты делаешь, женщина?
– Пытаюсь заработать рубиновый кулон, – пробормотала она, сладко улыбнувшись, прежде чем опустить голову и обхватить его своими сочными губами.
* * *
Когда Габриэль проснулся снова, кинжал яркого солнечного света бил через щель в портьерах, а Сесиль с ним уже не было.
Он сел и затуманенным взглядом обвел гостиную. От огня в камине остался только пепел, и в комнате стоял ледяной холод. За исключением полупустого стакана скотча на каминной полке и его собственной одежды, разбросанной по полу, гостиная выглядела точно так же, как вчера вечером, когда он пришел домой. Никакой скомканной женской сорочки, никакого бархатного плаща, никакой Сесиль.
Если бы он сейчас не ощущал на губах ее вкус, то сам мог бы подумать, что вся ночь была просто беспокойным сном из–за выпитого скотча.
– Только не это снова, – пробормотал он, свешивая ноги с края кровати и опуская голову на руки.
И что теперь ему делать? Выходить и прочесывать улицы Лондона в поисках ее? Доводить себя до безумия, размышляя о том, почему она сначала так нежно его любила, а потом ушла, даже не оглянувшись? Саманта, по крайней мере, не настолько торопилась и оставила записку, прежде чем навсегда уйти из его жизни.
– Черт ее побери. Он поднял голову, чувствуя, что холод из воздуха глубоко обосновался в его сердце. – Черт побери их обеих.
Глава 24
«Мой дорогой Габриэль,
Нет места предпочтительней для меня, чем Ваши объятия…»
* * *
Сесиль смотрела в окно кареты на пролетающие мимо луга и живые изгороди, с болью осознавая, что каждый оборот колес экипажа все дальше уносит ее от Лондона. И от Габриэля.
Учитывая, что ее последнее путешествие в Мидлсекс проходило в наемном экипаже, где орущий младенец заплевал весь ее лиф, а толстый кузнец отдавливал ей ногу, кто–то мог бы решить, что она оценит экстравагантную роскошь городского экипажа Карстейрсов. Но она совершенно не обращала внимания ни на его шикарные подушки и медные ручки, ни на взволнованные взгляды подруги.
Природное жизнелюбие Эстель не могло состязаться с саваном мрака, который окутывал Сесиль. Когда экипаж прогрохотал по арочному каменному мосту, казалось совершенно естественным, что низкие облака вот–вот начнут плеваться первыми снежинками сезона.
– Я все еще не могу поверить, что ты так дерзко предложила ему жениться, – сказала Эстель, бросая на подругу восхищенный взгляд.
– Я не предлагала. Я приняла его предложение. К сожалению, оно было отозвано.
– А если бы он согласился сбежать в Грента–Грин? Когда бы ты сказала ему, что являешься его потерянной Самантой?
– Я не знаю. Но я уверена, что подходящий момент появился бы когда–нибудь. Возможно, после рождения нашего третьего ребенка или в нашу пятидесятую годовщину брака. – Сесиль на мгновение закрыла глаза, ясно представив себе детский смех, который она никогда не услышит, и полные радости дни в объятиях мужа, которые никогда не наступят.
Эстель покачала головой. – Не могу поверить, что он возвращается в море.
– А почему? – горько спросила Сесиль. – Он хочет стать героем для своей драгоценной Саманты. В последний раз, когда он выходил в море, это едва не стоило ему зрения. Интересно, чего это будет стоить ему на этот раз. Глаза? Руки? Жизни?
98 
