Особенно,... 
99 
Она прислонилась щекой к окну, борясь с отчаянием. Она поощряла Габриэля стать героем, а сама была отчаянной трусихой. Она убежала от его любви в самом начале, боясь верности его сердца. Потом она сбежала из больницы, не в силах посмотреть в лицо последствиям своей трусости. Она сбежала из его объятий в Ферчайлд–Парке, и вот теперь снова бежит.
Но только на этот раз ей придется бежать всю оставшуюся жизнь, даже если это означало, что она нигде не сможет найти покоя.
– Больше никогда, – прошептала Сесиль.
– Прости?
Сесиль выпрямилась на сидении.
– Разверните карету.
– Что? – спросила Эстель, изо всех сил пытаясь понять, о чем она говорит.
– Прикажи кучеру развернуть карету! Немедленно! – слишком нетерпеливая, чтобы ждать, когда ее подруга уловит смысл ее скачущих мыслей, Сесиль схватила стоящую в углу трость и забарабанила ею по обитой шелком панели в передней стенке экипажа.
Карета резко остановилась. Панель отъехала в сторону, и в открывшемся проеме появилось изумленное лицо кучера, с красным от холода носом.
– В чем дело, мисс?
– Я должна вернуться в Лондон. Разверните карету немедленно!
Кучер бросил на Эстель осторожный взгляд, словно спрашивая, не следует ли отвезти ее подругу с безумными глазами прямо в Бедлам[9].
– Делайте, как она говорит, – приказала Эстель, и ее глаза засияли. – Что бы она ни сказала.
Тот неохотно кивнул Сесиль.
– Куда, мисс?
– К докам в Гринвич. И поспешите! От этого, возможно, зависит жизнь одного мужчины!
Карета дернулась и пришла в движение, заставляя Сесиль опрокинуться на сидение. Отчаянно нуждаясь хоть в соломинке надежды, она сжала руку Эстель, и дрожащая улыбка появилась на ее губах.
– И жизнь одной женщины.
* * *
Лейтенант Габриэль Ферчайлд стоял в форме перед зеркалом в студии своего городского особняка. Он поправлял на шее темно–синий галстук, неприятный разрез его шрама опускал уголок рта, а сам рот выглядел так, словно не знает, что такое улыбка.
Его лицо враг не захотел бы увидеть напротив своей винтовки, меча или пушки. Это было лицо мужчины, рожденного воевать, а не любить. Никто бы не предположил, что эти строгие губы и сильные руки провели большую часть прошлой ночи, с нежностью заставляя женщину испытывать один экстаз за другим.
– Милорд?
Габриэль повернулся на звук железных колес, катящихся по ковру. Никто бы не узнал в мужчине, с прямой спиной сидящего в инвалидном кресле, истощенного нищего бродягу, которого Габриэль нашел под дождем около полутора месяцев назад. Его губы потеряли синеватый оттенок, а щеки и грудь уже не выглядели ввалившимися. Со своим превосходным почерком и математическими способностями Мартин Уорт оказался самым способным секретарем, который когда–либо был у Габриэля. Он полностью передоверил бывшему мичману управление своим домашним хозяйством на то время, пока будет в море.
Габриэль быстро отмел неумеренную благодарность Мартина. Если бы не странный поворот судьбы, он сам мог бы оказаться на улице без ног и был бы обречен провести остаток своей жизни в инвалидном кресле.
Убрав с глаз блестящие темные волосы, Мартин произнес:
– Вас хотят видеть, милорд. – И прежде, чем сердце Габриэля смогло совершить предательский скачок, он добавил, – мистер Беквит и миссис Филпот.
Габриэль нахмурился, не представляя, какое срочное поручение могло вытащить его преданных слуг из Ферчайлд–Парка. После рысканья вместе с Габриэлем по трущобам Лондона в поисках Саманты Беквит поклялся, что ноги его больше не будет в Лондоне, пока это будет от него зависеть.
– Спасибо, Мартин. Скажи им, пусть заходят.
Лакей увез Мартина в его кресле, и в студию суетливо вошли Беквит и миссис Филпот. После теплых приветствий они сели на обитый парчой диван, предпринимая все возможные попытки сохранять с ним достойную дистанцию. Габриэль остался стоять спиной к камину.
Миссис Филпот сняла перчатки.
– Мы не были уверены, если должны беспокоить из–за этого дела…
… но вы просили, чтобы мы информировали вас, если в спальне мисс Викершем обнаружится что–нибудь необычное, – закончил за нее Беквит.
Мисс Викершем.
Это имя воткнулось в лед, который окружал сердце Габриэля, как горячая игла. Он сомкнул руки за спиной, чувствуя как напряглась его челюсть.
– Я как раз собирался послать вам указания, что вы можете сжечь ее вещи. Очевидно, что у нее нет намерений возвращаться за ними.
99 
