35 
Я посмотрела на него:
– О чем ты говоришь?
– Ну, ты знаешь, – повторил он почти застенчиво. – Муирн-беата-дан. Ты ведь читала об этом, верно?
Я покачала головой:
– Что это значит?
– Ну, это нареченный, – сказал Кэл. – Спутник жизни, предназначенный судьбой.
У меня чуть не остановилось сердце. Я не могла говорить.
– В той разновидности Викки, которой занимаюсь я, – объяснил Кэл, – мы верим, что для каждой ведьмы существует единственный настоящий нареченный, который или которая тоже кровная, потомственная ведьма. Они связаны друг с другом, составляют одно целое и, по существу, могут быть счастливы только друг с другом. – Он пожал плечами. – Это как-то… пришло мне в голову вот сейчас, когда мы целовались.
– Никогда об этом не слышала, – прошептала я. – А как узнать, если это произойдет?
Кэл усмехнулся:
– В том-то и дело. Иногда это не так просто. А потом, у людей сильная воля. Человек кого-то выбирает, упрямо считает, что это и есть его муирн-беата-дан, когда на самом деле он ошибается и просто не хочет себе в этом признаться.
Я подумала, что он, возможно, имеет в виду своих родителей.
– А есть какой-нибудь верный способ узнать.
– Я слышал, что есть какие-то особые, сложные заклинания. Но в большинстве случаев ведьмы просто полагаются на свои чувства, свои сны и свои инстинкты. Они просто чувствуют, что это именно тот человек, и поступают соответственно.
Я вдруг почувствовала такой подъем, словно вот сейчас полечу.
– Как ты думаешь… может быть, мы с тобой связаны именно так? – с замиранием сердца спросила я.
Он коснулся моей щеки.
– Думаю, возможно, что так и есть, – сказал он слегка охрипшим голосом.
Мне показалось, что мои глаза стали огромными.
– Как же нам теперь быть? – выпалила я, и он засмеялся.
– Ждать. Оставаться вместе. Вместе стать взрослыми.
Это была такая потрясающая, чудесная, чарующая идея, что мне захотелось крикнуть: «Я тебя люблю! И мы всегда будем вместе! Я – та, которая нужна тебе, а ты – тот, который нужен мне!»
– Как ты это говоришь? – спросила я.
– Муирн-беата-дан, – медленно произнес он. Слова казались древними, прекрасными и таинственными. Я тихо повторила их.
– Да, – сказала я, и наши губы опять соединились в поцелуе.
Прошли долгие минуты, прежде чем я оторвалась от него.
– Ну, всё, мне правда пора уходить! А то я опоздаю!
– Ладно, – сказал он, и мы вышли из его комнаты.
Было очень тяжело уходить. Здесь все казалось таким уместным и правильным. Особенно когда я понимала, что надо возвращаться домой.
Я снова подумала о том, как в первый раз оказалась в комнате Кэла, когда там собирался ковен.
– Ты расстроился, что Бет, Рейвин и Бри ушли? – спросила я, когда мы спускались по лестнице.
Он секунду думал.
– И да, и нет, – ответил он. – Нет, потому что не считаю, что надо кого-то удерживать в ковене против его воли или даже просто если человек не очень уверен. Это только рождает отрицательную энергию. А да, потому что все они были своего рода стимулирующими личностями и вносили что-то свое в наш ковен. Для нас это было хорошо. – Он пожал плечами. – Наверное, просто придется набраться терпения и посмотреть, что будет дальше.
Я надела пальто, думая о том, как паршиво выходить на холод. Куда ни глянь, деревья стояли почти голые, а оставшиеся на них листья были тускло-коричневого цвета.
– Брр, – сказала я и глянула на свой верный «крайслер».
– Осень пытается превратиться в зиму, – сказал Кэл, и в холодном воздухе его дыхание становилось паром.
Я смотрела, как поднимается и опускается его грудь, и меня пронзило молнией желания. Мне ужасно захотелось прикоснуться к нему, запустить руки ему в волосы, пройтись ими по спине, целовать его шею и грудь. Я хотела быть рядом с ним, быть его муирн-беата-дан.
Вместо этого я через силу оторвалась от него, нашарила ключи в кармане пальто и оставила Кэла в потоке света, падавшего из входной двери. Мое сердце было переполнено так, что болело. Я чувствовала в себе бремя магии.
12. Неожиданная перемена
Имболк, 1982 год
О Богиня, Богиня, молю тебя о помощи. Пожалуйста, помоги мне. Мама – ее почерневшая рука тянется из-под дымящихся головешек. Малыш Дагда. Папа.
О Богиня, мне плохо; моя душа рвется на части. Эта боль просто невыносима.
Брэдхэдэр
Вечером за ужином мои родители старались держаться непринужденно, но я упрямо смотрела на них с немыми вопросами в глазах, так что к десерту мы все уже не поднимали глаз от своих тарелок. Мэри-Кей была явно расстроена этим молчанием и, как только ужин подошел к концу, поднялась к себе в комнату, включила музыку на всю громкость. По звукам топота, сотрясавшего потолок, можно было догадаться, что она пытается танцем снять стресс.
35 
