Последние отзывы

  132  

Генрих никак не мог разобраться в происходящем. Он, рожденный королем, свергнут одним из своих подданных и теперь должен скрываться? Ах, если бы все оставили его в покое! Он молился бы, размышлял о Божественном, читал бы святые книги. Какая ему разница, кто правит страной? Мира, вот чего жаждала его душа.

Однако, если его схватят, ни мира, ни покоя не будет.

Несколько раз король останавливался на ночлег в замках, которые ему доводилось посещать и прежде, во время церемониальных поездок по Англии. Как все переменилось с тех пор! Тогда перед Генрихом все заискивали, слуги взирали на него с благоговейным восхищением. Теперь же король часто вынужден был останавливаться в какой-нибудь маленькой каморке, чтобы никому не попадаться на глаза и не подвергать хозяев опасности.

А ведь ему нужно было от жизни совсем немного: место для молитвы, и еще, может быть, соломенная подстилка, чтобы провести ночь.

Как-то раз, направляясь в замок Крэкенторп, что в графстве Вестморленд, Генрих и его спутники проезжали мимо монастыря. Король взглянул на стены обители с тоской. Какие счастливцы эти монахи! Вот было бы чудесно стать таким, как они! Судьба сыграла с ним злую шутку, сделав королем.

Замок принадлежал Джону Мэчеллу. Когда друзья короля предупредили его, кто ожидает за стенами, хозяин выбежал королю навстречу.

Он поцеловал Генриху руку и поклялся в вечной преданности.

– Что ж, Джон, верность нам сейчас нужна, – ответил Генрих. – Мы так устали от путешествия. Не приютите ли вы нас на ночь?

– Милорд, мой дом принадлежит вам.

– Нет-нет, Джон, не хочу подвергать вас опасности. Ведь я беглец. В Англии теперь есть другой король.

Мэчелл ответил, что он признает только одного короля, истинного, и готов пожертвовать ради него жизнью.

– Будем соблюдать осторожность, – ответил ему Генрих.

Слугам и домочадцам Мэчелл объявил, что в замке погостят путники, держащие путь в Йорк.

Генриху отвели удобную комнату. Оставшись один, он рухнул на колени и долго молился. В Крэкенторпе беглецов хорошо накормили, они смогли отдохнуть и набраться сил.

Однако через несколько дней Мэчелл заметил, что один из слуг посматривает на короля с явным подозрением. Стало ясно, что Генриху в Крэкенторпе задерживаться нельзя.

И тогда Мэчеллу пришла в голову одна идея. Неподалеку находился монастырь, с настоятелем которого рыцарь состоял в дружбе. Почтенный аббат был убежденным ланкастерцем и относился к узурпатору с осуждением.

– Я поговорю со святым отцом, – предложил Мэчелл. – Ваше величество, никуда не выходите из вашей комнаты, однако будьте готовы к немедленному бегству. Мне кажется, что среди моих слуг есть предатель. Обратно я вернусь еще до наступления ночи.

По возвращении у Мэчелла вид был весьма довольный. Он сказал, что у него есть для короля хорошие новости.

Настоятель прислал Генриху монашескую рясу. Перед рассветом король и его спутники незаметно выберутся из замка, а затем Генрих переоденется в монашеское облачение. Он явится в монастырь один, представившись странствующим монахом. Никто, кроме аббата, не будет знать, кто этот странник на самом деле. В обители монах найдет приют и сможет спокойно жить среди братии.

Генрих пришел в совершеннейший восторг. Аббат тепло встретил нового «монаха», поселил его в одной из келий.

И Генрих зажил жизнью, о которой всегда мечтал. К новому существованию он приспособился без малейшего труда. В монастыре жили по колоколу. Братия соблюдала обет молчания, поэтому можно было не опасаться, что Генрих себя выдаст. В быту он ничем не отличался от других монахов, никому и в голову не приходило, что под обличьем чернеца скрывается король.

Несколько месяцев Генрих прожил, чувствуя себя совершенно счастливым. Однако далее затягивать пребывание «странствующего монаха» в обители было невозможно, пришлось искать другое убежище. Настоятель написал письмо другому аббату, и Генрих перебрался под новый, не менее гостеприимный кров.

На прощание он от души поблагодарил своего благодетеля. Отныне прибежищем Генриха стали монастырские стены; где-то удавалось задержаться надолго; где-то – на менее продолжительный срок. Живя в суровой келье, Генрих чувствовал себя счастливейшим человеком на свете.

– Если б судьба сделала меня не королем, а монахом, моя жизнь была бы сплошным блаженством, – повторял он про себя.

Шли месяцы, годы. Иногда Генрих думал о Маргарите, живущей где-то за морем; об Эдуарде, который скоро станет уже совсем взрослым. Как далеки они от монастырских стен. Пожалуй, Генрих не хотел, чтобы Маргарита вернулась. Иначе снова разгорится война.

  132