29 
Генрих так спешил в Вестминстер, потому что знал: Шаншеврье будет ждать короля там. Поскорей бы взглянуть на портрет!
В предместьях Лондона прохожих стало больше, они узнавали короля и приветствовали его шумными криками. Это скорее была дань вежливости, ибо Генрих VI не вызывал у своих подданных столь восторженного поклонения, как его более великие предки. Увы, состязаться с умершими – дело непростое.
Возле Крипплгейтских ворот король остановился, увидев шест, на котором торчало нечто непонятное. Генрих в недоумении воззрился на заинтересовавший его предмет и спросил:
– Что это за гадость?
– Милорд, – ответили ему, – здесь был четвертован один из государственных изменников.
Король в ужасе закрыл глаза руками.
– Какая мерзость! Немедленно уберите. Мне не нравится, что с моими подданными обращаются подобным образом.
– Но это был изменник, милорд. Его казнили по приговору суда.
– Я понимаю, что государственных изменников следует казнить, но зачем же так зверствовать? Уберите отсюда это гниющее мясо. Я не желаю впредь видеть ничего подобного.
Приказ короля был выполнен, но в свите зашептались: разве так ведет себя настоящий король?
Прибыв в Вестминстер, Генрих узнал, что француз еще не вернулся. Нужно было набраться терпения и ждать.
Правда, интересных дел у короля хватало. Он собирался основать колледжи в Итоне и Кембридже. Король почитал учение за одну из величайших радостей жизни и хотел развивать у себя в королевстве науки. Заниматься созданием колледжей было очень приятно, жаль только, приходилось все время отвлекаться на эту несносную войну. Генрих прекрасно понимал, что война все равно ни к чему путному не приведет. Она продолжается уже сто лет, а результата никакого. Порочный круг, вечные качели: то Англия наверху, то Франция… Так может продолжаться до бесконечности, а между тем льется кровь, гибнут люди, страна стонет под бременем налогов.
Война никому не приносит радости. Скорей бы уж она закончилась. Брак на француженке должен этому поспособствовать.
Наконец, появился Шаншеврье, причем не с пустыми руками. Он рассказал, как хитростью проник в замок Тараскон, провел там ночь и сумел выкрасть портрет.
Генрих жадно впился глазами в миниатюру. С портрета на него смотрели нежные голубые глаза. У девушки было овальное личико, высокий чистый лоб, длинные распущенные волосы, слегка отливающие рыжиной. Выражение лица серьезное, проникнутое достоинством.
– Вам нравится портрет, сир? – спросил рыцарь.
– Очень нравится, клянусь Святым Иоанном!
В устах Генриха подобное высказывание означало, что король находится под сильным впечатлением.
* * *
Кардинал Бофор тоже торопился в Вестминстер. Ему нужно было срочно поговорить с королем, но еще раньше следовало встретиться с графом Саффолком. Именно этого лорда кардинал выбрал для важного государственного дела.
Бофор пребывал в задумчивости. Он был уже стар, долгая и плодотворная жизнь приближалась к концу. Незаконный сын Джона Гонта и Кэтрин Свинфорд, Бофор впоследствии был признан принцем и занимал высочайшие государственные посты. Бофор находился у кормила власти еще с тех пор, как его сводный брат Генрих IV отобрал корону у злосчастного и бездарного Ричарда. На престоле утвердился дом Ланкастеров.
Было время, когда казалось, что Франция вот-вот будет окончательно завоевана. Так бы и случилось, проживи Генрих V на свете дольше. Он был гениальным полководцем. Слабоумный французский король Карл отдал ему в жены свою дочь и признал наследником. Казалось, что война подошла к концу. Но затем начались неожиданности. Кто бы поверил еще двадцать лет назад, что Францию спасет какая-то дере-венская девчонка? Дофин Карл был вял, пассивен, ничем не интересовался, кроме собственных удовольствий. А теперь он превратился в сильного, могущественного короля. Поистине вся история строится на неожиданностях! С некоторых пор кардинал начал понимать, что война проиграна. Чем быстрее будет заключен мир, тем лучших условий удастся добиться.
Однако на сей счет существовали разные точки зрения, с герцогом Глостером хочешь не хочешь приходилось считаться.
Воинственный герцог не желал мира. Он мечтал одержать великую победу вроде той, что произошла при Азенкуре. Глостер мнил себя выдающимся полководцем, не хуже Генриха V. Увы, даже покойный Бедфорд, храбрый солдат и мудрый администратор, не мог сравниться с покойным королем. Такие полководцы рождаются не чаще, чем раз в столетие. Где уж было до него Глостеру! Его потуги на величие казались жалкими.
29 
