34 
— Не в том дело, я и правда забыл. Я пришел в себя прошлым днем, в лодке, которая плыла по Черной речке. Она свалилась в водопад, но я успел выпрыгнуть. Меня спас коротышка на дирижабле, потом еще к нему присоединилась женщина, назвавшаяся Мирой, с небольшим отрядом…
— Мира — твоя сестра! Что все это значит? О чем ты говоришь?
— Правильно, она так и сказала. Но я не помню ее. Как не помню вообще ничего. Кто я такой, как попал в ту лодку, почему за мной плыли кочевые… ничего. Даже свое имя я узнал только сейчас, от тебя. И тебя я тоже не помню, Лада Приор. Извини.
Я говорил все это, спокойно глядя ей в глаза, а в них ярость сменялась удивлением. И по мере того, как это происходило, другое чувство, которое Лада тщательно скрывала даже от самой себя, становилось все более явным.
И наконец я понял: Лада Приор все еще любит Марка Сида по прозвищу Альбинос. Любит, невзирая на все страдания, которые он ей причинил.
— Ты врешь, — прошептала она растерянно, и я пожал плечами.
— Конечно, доказать я тебе ничего не могу. Но сама подумай, зачем мне такая ложь? Наверное, я действительно был причиной смерти твоих близких. Ты мне не веришь, но я тебе верю. Из-за меня уничтожили Дом Приоров? Пусть так. Но это… это был не я. Вернее, это было в другой жизни. Я не помню вообще ничего из того, что делал тогда.
— Нет, это снова ложь! Твои змеиные хитрости, увертки… Я не понимаю зачем, но ты врешь! Ты только что придумал это, чтобы сбить меня с толку или разжалобить, или… Ведь так? Отвечай, так?! — выкрикнула она мне в лицо, со слезами на глазах, обеими руками вцепившись в мой воротник.
Больше я не мог сдерживаться. Бросив нож на дно корзины, обнял ее, прежде чем она успела что-то сказать, прижал к себе и впился губами в ее губы.
***
Когда стало еще холоднее, мы прижались друг к другу и укрылись моей рубахой. Спиртовка погасла, уныло гудел ветер, скрипели плетеные стенки корзины; неуправляемый эвакуатор летел в промозглой тьме.
— Расскажи, как это произошло, — попросил я. — Что такого я натворил? И почему все удивляются, что я остался жив, когда покидал Инкерман?
Лада приподнялась, заглядывая мне в глаза.
— Скажи мне, ты не врешь? — тихо спросила она. — Ты правда потерял память или это опять какая-то твоя уловка?
— Я не помню почти ничего. Иногда в голове вспыхивают какие-то картины… Человек с ножом, прибор с электродами, как меня везут по каменному коридору… Мутанты…
— Мутанты?
— Да, кочевники. Еще какая-то машина в ущелье… И все.
— А мое лицо? Ты даже не можешь вспомнить, что видел его раньше? Видел… вблизи, так же, как сейчас?
Я покачал головой.
— Хотел бы сказать, что помню тебя, но — нет. Она вздохнула, я положил ладонь на ее затылок, притянул к себе. Голова Лады легла на мое плечо.
— Что я делаю? — прошептала она. — Лежу с убийцей моей семьи…
— Это был кто-то другой. Он остался в прошлой жизни.
— Но с чего тебе меняться, даже если ты потерял память? Может, это и правда, но… — Сбросив мою руку, она снова приподнялась и заглянула в мои глаза. Провела тонкими прохладными пальцами по лбу, скуле. — Нет, мне кажется, ты и правда стал другим. Не внешне, а… ты какой-то не такой. Хотя и тогда ты умел меняться.
Я молчал. Девушка снова легла и спросила:
— Откуда все эти синяки и ссадины?
— Не знаю. Мира решила, что меня пытали кочевники, когда я попал к ним в плен. Ты не ответила, что случилось в Инкермане? И как я сбежал оттуда?
— Твой покойный отец всегда хотел торговать чензиром. А Дома договорились с небоходами, которые большую его часть покупают для себя, а остальное перевозят в Пустошь и продают в Киеве и далее в Москве.
Она говорила негромко, и я прикрыл глаза, внимательно слушая.
— В Раде давно спорят об упущенной выгоде от союза с Херсон-Градом. Ваш базар самый большой на Крыме, один из крупнейших в Пустоши. Херсон-Град стоит на пересечении торговых путей к Мосту и Киеву. Часть гетманов считает, что небоходы потому и заключили договор с Радой, чтобы чензир доставался только им. Дома разделились на два лагеря, споря о чензире, и тут в Инкерман с небольшим отрядом заявился ты. Привез дорогие подарки, попросил слово в Раде…
— Дом Гантаров сразу был против меня.
Я слегка повернулся, потирая ладонью затекшие мышцы на ноге.
— Ты вспомнил? — Лада подняла голову.
34 
