42 
– Если будет внук, – мимоходом заметила генетик. – Решать вам.
И отвернулась к монитору – она заносила что-то в свои таблицы, пока Саницкие говорили. Пальцы прыгали по клавиатуре, Анастасия заметила два золотых кольца, одно очень замысловатое, с изумрудами, другое попроще, светлого золота.
– Прости, – прошептал Константин. – Что-то я разболтался. Прорвало.
– Бывает.
– Я разнервничался, когда потерял тебя сегодня. И потом…
Зашумел принтер. Врач протянула два распечатанных листа. Посмотрев, Анастасия не поняла ничего. Глаза по привычке заволокло слезами, хотя она не расстроилась.
– Заходите еще. На следующих стадиях. Мы сможем сделать максимально точный прогноз. После сканирования, разумеется… Вот направления на анализы.
– Хочу в номер, – прошептала Анастасия.
Шли медленно и устало. Долго.
Номер. Включили свет. Душно, пахло чужим дыханием. Константин открыл окно. Холодный и чистый воздух засквозил от окна к двери.
– Хорошо… Наконец мы без этих… – Анастасия запустила руки в волосы. Пока проветривалось, она ежилась, а потом прикрыла дверь и стала раздеваться. Муж тоже разделся до белья, и они легли в постель.
– Я устала, – пояснила Анастасия, хотя пояснять не было нужды. Они лежали близко, смотрели в потолок, который казался мутным.
– Ничего, – прошептал он ей в ухо. – Вот веришь, все будет хорошо у нас. Все получится.
Она кивнула, он поцеловал ее ухо. Она перевернулась на бок, лицом к нему.
– Ты такой красивый.
– Не говори ерунды. Красивая у нас ты.
Едва ощутимо, медленно соединились их губы. Нежно. Они снова отвернулись друг от друга и смотрели в потолок. В дверь постучали.
– Это кто-то из этих… – Она удержала мужа. – Не надо открывать, полежим просто.
Стук повторялся несколько раз, все настойчивее. Твердо решив не открывать, они лежали неподвижно. Ей стало стыдно при воспоминании о поцелуе со студентом, таком неуместном воспоминании. И о заводе. Ее голова оказалась на плече мужа. Постепенно они растворялись в шорохе дождя, и делалось чище, легче на душе. Будто ничего между ними не было. То лежали долго без звука, то начинали ворочаться в поисках удобного положения, брыкались, толкались и опять замирали. Казалось, в комнате нет никого, ничего из живой природы.
Когда легкость дождя сменилась свинцовой тяжестью?
С какого момента?
Неожиданно: они еще были пропитаны больницей, запахом медикаментов, стерильностью, несовместимой с микрожизнью и сексом, но все равно свинцовая тяжесть давила на живот. Они сдвигались все ближе, ближе, пока не начали безумно целоваться, как не знавшие любви подростки, не размыкаясь: языки почти срослись, заплелись, затягивая друг друга. Она перекатилась на мужа, впадая в сумасшествие от его запаха, уперлась ступнями в быльца кровати, он обхватил ее сзади рукой и сдавил до боли, от которой только усилилось желание; выворачивалась, без цели вырваться, но чтобы не останавливаться, чтобы больше было движения, приятного до извращения. Царапала ногтями, кусала кожу на его плечах, зализывала укусы, заставляла его перевернуться на живот, и лизала спину. Он вырывался, хватал ее, подминал под себя, стремясь в нее. Не торопились, в самой страсти было заложено желание спрятаться от часов, обмануть и задушить. Время растягивалось эластичной лентой, не распадаясь на секунды, раскручивая головокружение по комнате, то включая, то выключая дождь, раскладывая на туманно-радужный спектр свет, разливая свет по обнаженной коже. Лежа, стоя, на столе, на полу, как убегающие звери, то рычащие, то хрипящие, умирая. Всхлипывая, забившиеся в угол.
Мертвые, вернувшиеся в кровать. Их исчерпало полностью. Ни тени желания не сохранилось – всё выхлебали, все провода перегорели, все предохранители вылетели. Не осталось ни неисполненного, ни неиспробованного. Ни вожделения, ни нежности, ни любви.
«Это было ужасно», – ударилось в затылок Анастасии, когда она попыталась спрятаться от внезапного холода, натянув на себя липкое одеяло. Покрытый засосами и укусами, Константин поддержал ее – она потеряла равновесие. Глаза у него были похмельные, лицо красное. Он не был похож на себя. Рассудительным, интеллигентным – таким любила его жена. Где все это время была больница? Там же, в затылке.
Девочка вынырнула из темноты, где ее не было, во внезапный круг света. Без мысли – крошечное лицо, полускрытое тенью.
42 
