47 
За темным стеклом кухонной двери показалась девочка. Настя весело помахала ей рукой. Через стекло не разглядеть выражения лица дочки, мешают копоть готовки и наложенные один на другой отпечатки рук (вместо того чтобы потянуть за ручку, дверь толкают ладонью). Сейчас дочка выглядит настоящей рыбой: и глаза выпученные, и легко проплывает сквозь сальное стекло двери, к кухонному столу, и плывет обратно, к зеркалу в прихожей, где лежит в двух экземплярах (один из которых – отражение) шарф; и рядом тюбик помады, пахнущей шоколадом, а шарф качают волны от движений рыбьего хвоста, шарф извивается водорослью, но держится, будто сбоку прибит гвоздем. Единственное, что обнаруживает в дверном стекле препятствие для рыбы, – быстрый судорожный изгиб плавника. Мороз все туже стягивает стекла, они вот-вот треснут. Как тепло дома! Девочка с жадностью нюхает помаду, Настя задумчиво смотрит на духовку. Стекло двери и зеркало множат прозрачные отражения, накладывают их друг на друга.
– Я испеку пирог.
– Почитай мне.
– Поставлю в духовку и почитаю.
– Хорошо.
Рыба уплыла. Пока лед не сойдет со стекол, она подо льдом. Там она не пропадет.
– Я рыба, – говорит девочка врачу в поликлинике.
– Неужели? И какая же? – смеется врач, наполняя шприц. – Щука? Или селедка?
Прививку девочка перенесла, не вздрогнув.
– Это вообще нормально? – шепотом спрашивает Настя врача.
– Не волнуйтесь! Что вы от нее хотите? Пяти лет нет? Дети должны фантазировать в этом возрасте. У вас хорошая, развитая девочка… Очень развитая для ее возраста.
Девочка слышит всё, усмехается исподтишка.
– Летом, – говорит Настя по пути из поликлиники в садик, – у меня будет отпуск. Мы сядем в поезд и поедем на море вдвоем. Да?
Если останется хоть неделька отпуска – постоянные отгулы все съедают. Неделя – тоже хорошо. До лета так далеко.
Идут по хрустящему насту. Ярко светит солнце. Слепит снег, где не наставили желтизны собаки. Дочка, кажется, по-своему любит поликлинику. Хотя всякий раз сопротивляется – очень удобно. В целях шантажа. Проходят мимо заледенелого мусорного бака, в котором роются коты. Настя берет дочку за другую руку – та боится кошек, обгрызающих рыбьи скелеты.
(Вот так мамочка – догадалась, закрыла ее от бака с котами! Она любит мамочку даже больше, чем бабушку Дашу. А завтра можно сходить в цирк или кукольный театр. Купить маме мороженое.)
Настя не экономила, хотя зарабатывала немного. От бывшего мужа приходили алименты, иногда он переводил небольшие суммы просто так. У Дарьи Васильевны какая-никакая, а пенсия. Пребывание ее в лечебницах тоже оплачивал Константин – для Насти это были деньги ирреальные. С Константином поддерживали приятельские, ровные отношения. Почти не виделись. Во время редких встреч девочка называла его Костей, мать ее не переубеждала. Ни дочкой, ни экс-супругой Константин особо не интересовался. У него вечно по горло работы. Имелась другая семья, где успели родиться два ребенка; новая жена – ревнивая и нервная особа. Зато, говорят, очень красивая. И не поправилась после родов. Не до того ему, в общем.
В неврологических диспансерах Настя с дочкой регулярно проведывали бабушку Дашу. Та гордилась вниманием родственников – ни к кому не приходили чаще. Инициатором визитов всегда была младшая – Настя ненавидела больницы. А девочке лечебницы пришлись по вкусу, она находила, что в них даже интереснее, чем в цирке. В цирке ведь только притворяются.
Летом они с вечера соберут вещи, на рассвете доберутся до вокзала, где пахнет водкой, туалетом и мазутом. Сядут в поезд, достанут лимонад в бутылке. К ним подсядет сухая старушка интеллигентного вида – каблуки, строго поджатые губки в красной помаде, плащик, из-под которого выглядывает широкая красная юбка. («Мне нужно тоже носить что-то кроме джинсов, если в наше время старухи одеваются так», – подумает мимоходом Настя, без чувства, зная, что ничего менять не будет.) С надрывным выдохом поезд тронется. Заскользят за стеклом деревья, поля… бетонные стены, заводы… опять деревья. Солнце в окне будет подпрыгивать все выше, на него получается смотреть только через радужные ресницы.
– Не хочу на море, – бурчит девочка, расковыривая дырку в обивке купе.
– Тебе обязательно понравится, – убеждает Настя. – Там можно купаться, плавать, нырять. Загорать. Там так хорошо. Люди лежат на солнце.
47 
