очень нудно 
9 
Антуан прыскает со смеху, молниеносно обретая преимущество:
– Вот это да! Неужели ты не знаешь Полэр?
На маленьком задумчивом личике Минны появляется недоверчивое выражение.
– Нет. А ты?
Антуан пожимает плечами:
– Знаю, хотя это, разумеется, не означает, что я с ней здороваюсь при встрече… Она актриса. Я видел её на благотворительном спектакле. В сцене участвовало ещё трое других актёров, а она играла шалаву…
– Антуан! – раздаётся укоризненный мягкий голос Мамы.
– Простите, тётя… Я хотел сказать, женщину с внешних бульваров.
Глаза у Минны расширяются, в них появляется блеск.
– Правда? А как она была одета?
– Потрясающе! Красный лиф, фартук, волосы зачёсаны вот так… на лоб до глаз, и ещё кепка…
– Как это, кепка? – прерывает его Минна, возмущённая этой чужеродной деталью.
– Ну да, шёлковая кепка, с высокой тульей. Примерно такая…
Минна отворачивается, утеряв интерес к рассказу.
– Я никогда не надела бы ничего подобного, – говорит она просто.
Она смотрит на Антуана отсутствующим взглядом, не видя его. Он ёрзает под взглядом кузины, смущённый и красотой, и дьявольским огоньком, сверкающим в чёрных глазах. Нервно скомкав платок и засунув его в карман, проводит тыльной стороной ладони над губой, будто желая стряхнуть пушок, а затем нагибается, чтобы поднять из-под стула брошенную туда соломенную шляпу.
– Я хочу пойти за мирабелью, – объявляет он.
– Но не ешь слишком много! – просит Мама.
– Оставь, – говорит дядя Поль, не отрываясь от газеты, – от них у него хорошо прочищается желудок.
Антуан, покраснев до ушей, выбегает из комнаты так стремительно, будто отец проклял его.
Минна в розовом фартучке поднимается и завязывает под подбородком концы полотняного капора, в котором выглядит ещё более юной. С милой улыбкой она протягивает Маме голубой конверт:
– Пусть моё письмо будет у тебя, Мама. Это от Анриетты Деландр, моей соученицы. Если хочешь, прочти, Мама. У меня нет секретов. До свидания. Мама. Я хочу пойти за сливами.
Трава в винограднике слепит и сверкает острыми лакированными пиками. Минна идёт по ней большими шагами, будто пробивается через быстрый ручей; брызгами поднимаются тысячи кузнечиков – в воздухе синие, на земле серые. Солнце вонзает свои лучи в капор с рюшами, обжигает плечи Минны столь жгучим огнём, что она вздрагивает. Цветы дикого пастернака, широко раскрыв лепестки, обдают Минну отвратительно-сладким запахом. Она торопится, потому что острые травинки, прокалывая чулки, цепляются за ноги: а вдруг это насекомые?
На волнистом лугу попадаются ложбинки, где трава становится голубой; виднеется наполовину обвалившаяся изгородь, а за ней – круглые аккуратные холмики, словно бы продолжающие неровный изгиб почвы на лугу…
«Какой глупый этот Антуан, отчего он меня не подождал! Вдруг змея, а я здесь совсем одна… Ну что ж, попытаюсь её приручить. Им надо свистеть, и тогда они подчиняются. Только как мне узнать, гадюка это или уж?..»
Антуан сидит на плоском камне, выступающем из земли. Он увидел, как подошла Минна, и приставляет два пальца к виску, задумчивый и элегантный.
– Это ты? – спрашивает он, будто в театре.
– Это я. Ну и что же ты тут делаешь?
– Ничего особенного. Я просто размышляю.
– Не буду тебе мешать.
Он боится, как бы она не ушла, и отвечает неловко, что «в саду есть место и для двоих».
Минна садится на землю, развязывает тесёмки капора, чтобы ветер коснулся ушей… Она рассматривает Антуана пристально и без всякого стеснения, словно мебель:
– Знаешь, Антуан, вот таким ты мне больше нравишься, во фланелевой рубашке и без жилета.
Он вновь краснеет.
– Ты так считаешь? Без мундира мне лучше?
– Конечно. Только в этой соломенной шляпе ты смахиваешь на садовника.
– Спасибо!
– Я бы предпочла, – продолжает Минна, не обращая внимания на его слова, – я бы предпочла кепку!
– Кепку! Ну, знаешь, Минна, это ты загнула!
– Кепку, как у велосипедиста, да, да… И ещё волосы… Подожди-ка!
Она прыгает, распрямив ноги, будто кузнечик, приземляется на коленки рядом с ним и снимает с него шляпу. Смущённо подобравшись и отпрянув от неё, он становится грубым:
– Отстань от меня, маленькая чертовка!
Она растягивает губы в улыбку, а в серьёзных глазах её отражаются круглые холмики, небо, белое от зноя, дрожащая ветка сливового дерева… Причёсывая Антуана маленьким карманным гребешком, она крутит кузена равнодушно и бесстыдно, будто имеет дело с манекеном.
9 
