Особенно,... 
44 
Оскорбленная в своих чувствах, Джейн вспомнила, что лежит совершенно голая, в то время как он полностью одет. Она посмотрела на свою одежду, валявшуюся на полу. Надо найти в себе силы и встать, чтобы собрать ее и хотя бы прикрыться. Ее одежда… Она посмотрела на скомканные брюки и вспомнила о клочке бумаги, который второпях сунула в карман. Та записка, которая свидетельствует против Элджи. Он сказал неправду, отвечая на вопрос, знал ли он ее раньше.
— Как ты относишься ко мне? — Говорить под его замораживающим взглядом Джейн было трудно.
Элджи даже растерялся, настолько неожиданным был для него ее вопрос.
— Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты вызываешь у меня желание, потому что ты очень сексуальная. Мне достаточно посмотреть на тебя, чтобы завестись… чтобы испытать влечение к тебе. Нет никаких признаков, что мой голод проходит после ночей, которые мы провели вместе. Но я абсолютно уверен, что не люблю тебя.
— Не любишь?
Какая же я дура! Мазохистка! Я же слышала, что он сказал, так нет, мне еще нужны доказательства! Почему не дать ему такую возможность — вырвать у меня сердце из груди и растоптать его? Эффект будет тот же самый.
— Джейн… — Судя по усилившемуся акценту, он волновался. — Разве я когда-нибудь обманывал тебя? Разве я предлагал тебе другие отношения, кроме тех, что уже существуют между нами? Разве я обещал тебе любовь, будущее, счастье?
— Н-нет.
— Нет. Потому что я не смог бы выполнить этих обещаний. А я никогда не даю обещаний, которых не могу выполнить. Если ты на что-то рассчитывала, ты выбрала не того человека.
— Думаю, ты прав, — произнесла она тихим безжизненным голосом.
Она вспомнила, что он сказал ей в первый день ее пребывания в этом доме: «Могу обещать, что, пока ты в моем доме, под моей защитой, ты не причинишь никому вреда, во всяком случае в том, что могло быть следствием твоей амнезии». Он ведь не обещал, что она не причинит вреда себе. И теперь она страдает, страдает так жестоко, что душа корчится. Ей захотелось сжаться в комочек, забиться куда-нибудь, обхватив себя руками. Но она не может этого сделать, пока Элджи находится в ее комнате.
— Мне нужно, чтобы ты сейчас ушел, — онемевшими губами с трудом выговорила она.
— Джейн!
Положение становилось невыносимым.
— Немедленно уходи! — взвилась вдруг она. — Уходи… убирайся из моей комнаты и оставь меня в покое!
Казалось, она достигла предела в своем несчастье, но, когда увидела короткий наклон головы и то, как он молча отворачивается и выходит из комнаты, не оглянувшись на нее, только тогда она почувствовала себя окончательно несчастной. Горькие слезы потекли по щекам, и Джейн не стала сдерживаться, дав им волю.
До глубокой ночи Джейн названивала своей подруге Кэтлин в далекую Африку, единственному человеку на земле, который может знать, что произошло в ее жизни год назад. Но ей упорно отвечал механический голос автоответчика, и с каждой неудавшейся попыткой таяла последняя надежда и все сильнее наваливалось отчаяние. Ничего не оставалось, как оставить Кэтлин сообщение с просьбой срочно позвонить ей.
Усталость все-таки сделала свое дело, и она погрузилась в сон. Но даже во сне ей не суждено было отдохнуть: она попала в какой-то мрачный пугающий круговорот образов и бессмысленных сюжетов. Там кошмар громоздился на кошмаре, и Джейн проснулась, спасаясь от него, дрожащая и мокрая от пота, с бешено бьющимся сердцем.
Дэнни… Первая мысль, пробившаяся сквозь липкий страх, который затуманивал мозги, была о ребенке. Ее охватило жуткое чувство, что он в опасности и сейчас плачет, зовет ее… И только когда Джейн, забыв накинуть халат, примчалась в детскую, она успокоилась, убедившись, что ее страх за него оказался всего лишь следствием ночных кошмаров,
— Дэнни… — тихо шепнула она, опускаясь на пол рядом с его кроваткой.
Положив голову на деревянную раму, она смотрела на крепко спящего малыша, потом дрожащим пальцем нежно провела по его черным волосикам на крошечной головке, и сердце ее успокоилось.
В ее сне Дэнни не было, вспомнила Джейн. И тут весь сон живо восстановился у нее в памяти. Поняла она и его источник — вот он в руке, этот смятый клочок бумаги. Видимо, перед тем как задремать, она вынула его из кармана брюк и зажала в руке как талисман или кончик путеводной нити, способной вывести ее из темного лабиринта беспамятства. В результате она снова увидела тот сон, где она в машине, где темнота, где скрежет и пронзительные крики. И тот, кого она принимала за Элджи, ведет машину. Теперь она поняла, почему в прошлый раз пришла к такому решению, поскольку сон этой ночи отчетливо запечатлелся в ее голове. Темная мужская фигура и на этот раз в ее сне имела лишь зыбкие очертания, черты его лица были размыты, но голос! Голос она слышала отчетливо — итальянская певучая интонация, характерный акцент. Никаких сомнений, то был голос Элджи!
44 
