Особенно,... 
52 
-Скажи мне,– настаивал он.
Его крошечная Гвендолин сказала ему такое потом, чего он никогда не слышал, что бы женщина говорила до этого, ни знатного происхождения, ни шлюха, и низость ее слов разлилась в нем, как будто он проглотил двойную дозу ромового напитка вожделения.
Он никогда не имел женщину, которая говорила бы ему такое. Они использовали родовые слова, но о чем Гвен попросила его, было в точности, то, что он хотел сделать. Их притяжение друг к другу было примитивным и уходило далеко за пределы разумного.
Если она могла выразить такие примитивные желания, что еще она могла бы смело встретить лицом к лицу? Кем она была? Может она обладает таким духом?
Она лежала под ним, дрожа от желания, ее губы сверкали в свете луны, влажные от его поцелуев, и он понял, что увлекся ею сильнее, чем громадный дуб, рассеченный на двое молнией упадет на пол леса.
Он погрузился в нее.
И остановился.
Не по собственной воле, ох, нет, не по собственной воле, а потому что там было что-то на его пути.
-Просто толкни,– взмолилась она,– я знаю, что это будет больно в первый раз. Просто сделай это! Покончи с этим.
Эго оглушило. Фрагменты мыслей сталкивались в голове. Ее не касался ни один мужчина, как могла эта женщина оставаться девственной так долго! Мужчины в этом веке полные идиоты? Сейчас, она выбрала ни кого-то другого, а она выбрала меня!
Что за подарок!
Более благородный человек, возможно, отступил бы, более благородный человек, который знал, что даже минутная возможность существует, что он мог бы исчезнуть этой ночью, конечно бы отказался, но здесь было что-то вокруг Гвен Кейсиди, что уводило его далеко прочь от благородства. Он хотел ее, всеми правдами и не правдами. И если бы худшее случилось сегодня ночью, любовь между ними сделает ее более способной встретить, то с чем она может столкнуться. Возможно, помощь ее разрешит все, он мог бы вынудить ее принять во всем этом участие, и возможно –он мог лелеять нелепую мечту– ее бы убедили искать счастливое будущее в его прошлом. Понравится это или нет, единственное будущие, которое она обретет после сегодняшней ночи, было в его прошлом.
Он обеспечите его для нее, он поклялся. Ее счастье будет его главной задачей. Он даст ей все, что она захочет, завалит ее горами подарков, вниманием и преданностью, которая подобает королеве. Он будет ее полностью обслуживать за столом. И, может быть, любовь уладит неопределенности в его плане, которые никакой объем внимания и осмотрительности гармоничного сочетания не могло бы совершить.
-Я возможно, маленькая, – мягко уговаривала она, когда он заколебался:– но я сильнее, чем ты думаешь. И она повторила ее прежнюю просьбу, которая заслала всю его кровь в его теле, стремящуюся к паху.
Воспылав, он погрузился сквозь барьер, предъявляя право на нее.
-Да,– прокричала она, и он впил ее крик своим ртом, подобно дикарю целуя ее, продвигаясь глубже внутри нее. Она подхватила его спешный ритм, и хотя, он знал, что это причиняет ей боль, ее страсть быстро превзошла разрыв ее девственности.
Он отдал себя ей с глубиной, которой он никогда не отдавался женщине до этого, зарываясь так глубоко внутри нее подумав, что он касается головкой ее матки, затем выскользнул, медленно, только что бы ударить снова. Его целый мир, его каждый вздох и удар сердца.
Закидывая ее ноги себе на плечи, он двинулся под углом возвращаясь в нее. Он взял движение болезненно, медленно , сознавая какой крошечной она была, и что он растянет ее до пределов, но ему нужно было быть так глубоко внутри нее, что он больнее не знал, где он начинался, а она заканчивалась. Он скользил в нее дюйм за дюймом, его тело напрягалось от такой сладкой пытки.
-Драстена,– вскрикнула она, мотая головой из стороны в сторону, путая свои шелковые волосы. Он посасывал ее соски, поднимался и возвращался, и когда он почувствовал как она сжимается вокруг него, он слегка сжал зубы на ее соске и потянул. Он въезжал в нее сильнее, быстрее, глубже, еще и еще, до тех пор пока он практически не потерял рассудок от дикой потребности.
-Ох, девушка,– небрежно сказал он, нагоняя ее спазмы:– я не выдержу этой бури еще раз. И как только он толкнул в нее так жестко, это практически причинило ему боль, его осипший голос смешался с ее ласковыми вскриками. Они достигли апогея в идеальном движении, каждое содрогающие сокращение ее тела, извлекающем его семя. Он мурлыкал ей, когда он достиг оргазма на древнем языке, который он знал, она не поймет. Он говорил глупые вещи, проникновенные вещи, глубокие и увесистые вещи, в которых он не мог признаться иначе. Он называл ее богиней луны и восхвалял ее отважный дух и огонь. Он просил ее дать ее детей. Боже, он говорил как дурак.
52 
