34 
— Бесполезно. Я не могу лгать тебе, Кей. И никогда не мог.
Он посмотрел на нее такими несчастными голубыми глазами, что Кей немного смягчилась. Она подняла руку, коснулась его щеки и тихо произнесла:
— Нет, конечно. Расскажи мне все, Керли. Всю правду.
Керли глубоко вздохнул. Он безнадежно покачал головой и запустил длинные пальцы в свои взъерошенные огненные кудри. Потом жалобно произнес:
— Я приехал сюда, чтобы творить добро, а сам все испортил.
Уже догадываясь, что Керли промотал деньги армии, и очень удрученная этим, Кей стала мягко упрашивать его чистосердечно сознаться в содеянном, рассказать ей все.
Керли ничего не говорил. Имея совершенно несчастный вид, с мольбой в голубых глазах, он изо всех сил старался сыграть на ее симпатии.
Оставаясь непреклонной, Кей методично, безжалостно расспрашивала его. Она забрасывала его вопросами, требуя объяснений, ожидая от него только правдивых ответов, в нетерпении сердясь, если он слишком медлил с ответом.
Расследование велось с единственной целью: добыть факты, какими бы они ни были. Кей оставалась неумолимой. Она запугивала и изводила Керли до тех пор, пока наконец не допыталась правды.
Чем больше она узнавала о том, что произошло, тем хуже ей становилось. Ей казалось, что кто-то ударил ее кулаком в живот. Она была не в состоянии осознать случившееся.
Ее единственный брат Керли, с его мальчишеской внешностью, вступил в ряды грешников чуть ли не в ту самую минуту, как приехал в Сан-Франциско. Сейчас совершенно случайно она нашла его в салуне. Застала милого невинного мальчика, никогда не доставлявшего никаких хлопот семье, за распитием крепкого алкоголя утром, как будто для него было привычным такое отвратительное поведение.
И это было только начало.
Испытывая сильную головную боль и приступ дурноты, Кей в недоумении смотрела на высокого, худощавого рыжеволосого мужчину, не в силах поверить, что он проиграл деньги армии.
— Сколько денег ты потерял? — спросила Кей. — Ты знаешь, как для нас важен каждый цент. Например, фуражки с блестящим козырьком стоят десять долларов за штуку, а униформа целиком стоит… Керли, ты не забыл, что нам был дан только год?
— Нет. Нет, я не забыл.
— Один год, чтобы доказать, на что мы способны! И четыре месяца этого года уже прошли! Сколько? Сколько денег армии ты потерял?
— Все, Кей. Я потерял все.
Кей почувствовала сильный приступ тошноты.
— Ты потерял все? Боже правый, Керли, как ты мог? Где ты потерял деньги?
— Я проиграл их, Кей. Разве теперь имеет значение где? — произнес Керли. — Они уплыли. Пропали. Я потерял их! Кому интересно, куда они делись?
— Мне! — закричала Кей, глядя на него в упор. — Мне интересно! Я хочу знать, куда делись деньги армии! — Ник Мак-Кейб откашлялся. Кей немедленно набросилась на него: — Это были вы, не так ли? Керли потерял деньги здесь, в «Золотой карусели», правда ведь? Все эти деньги прошли через столы, покрытые зеленым сукном, прямо в ваши туго набитые карманы! Я права, Мак-Кейб?
— Керли проводил немного времени за столами в «Карусели», — уклончиво ответил Ник.
— Немного времени? Сколько времени ушло на это, Мак-Кейб? Сколько часов провел здесь мой брат, прежде чем вам удалось выудить из него все деньги?
— Кей, остановись, — сказал Керли, — я заслуживаю твой гнев, но не Ник.
— Правда? — Кей резко повернула к Керли свое покрасневшее рассерженное лицо. — А документ? Он ведь забрал у тебя и документ?
— Ник ничего не забирал у меня, Кей. Ты немного не в себе, и если ты…
— Я не в себе! — взорвалась она, прерывая его. — Я не в себе? — скептически повторила она. — Тебя волнуют чувства этого человека? Этого… этого жадного, цепкого греховодника, присвоившего деньги армии и… и… документ? Ты позволил забрать ему и документ?
— Ну, не совсем, — ответил Керли. Лучик надежды мелькнул в его оживших голубых глазах, когда он сказал: — Ник только держит его у себя до тех пор, пока я не добуду достаточно денег, чтобы… чтобы… Он обещал не продавать его никому другому и…
У Кей подогнулись ноги. Керли не только потерял все деньги армии. Он проиграл документ на право владения собственностью в портовом районе, предназначенной для миссии. И этот документ был теперь тоже в руках Николаса Даниела Мак-Кейба.
— … И теперь все, что нам остается, это выплачивать Нику еженедельно сумму в сто долларов, — безнадежно заключил Керли.
Краска схлынула с лица Кей. Она почувствовала слабость и тошноту, ей казалась, что она вот-вот упадет в обморок.
34 
