Особенно,... 
101 
— Что это?
— Снадобья и травы. Как моя богоданная дочь?
— Откуда ты знаешь, что с ней беда? — удивился Кейн. Тахома пропустил вопрос мимо ушей. Отыскав взглядом кровать и неподвижную фигуру на ней, он сразу направился в ту сторону. Кейн на почтительном расстоянии следовал за ним.
— Огнестрельная рана, — объяснил он. — В миссис Валланс стреляли. Пулю я вынул, но кровь не останавливалась, Пришлось прижечь рану.
Старик медленно кивнул. Котомку он оставил на стуле, а сам склонился над Натали и сдвинул одеяло с ее плеча. При виде раны его морщинистое лицо выразило не-то ненависть, не то страх.
— Уйди, Три Шрама! — скомандовал он, — Оставь меня одного!
Кейн не посмел перечить. Единственное, что он сделал, — прикрыл свой голый торс рубахой. Затем вышел в метельную ночь. У порога терпеливо ждала ко всему привычная индейская лошадка. Кейн взял ее под уздцы и, пригибаясь под ударами ветра, повел задом, к сараю. У дверей сарая он обнаружил Блейза. Гнедой был все еще под седлом, промерзший и облепленный снегом. Его сотрясала крупная дрожь.
— Бедняга… — пробормотал Кейн, подбирая и его поводья. — Идем, я о тебе позабочусь.
Жеребец с готовностью последовал за ним в теплый мрак сарая. Дьявол возмущенно всхрапнул, уловив чужой запах, но быстро успокоился. Кейн зажег фитиль в плошке, по очереди расседлал лошадей, потом как следует обтер каждую и задал им овса. Это его несколько отвлекло, но когда делать стало нечего, Кейн упрямо выпятил подбородок и направился снова в дом.
— Можешь войти, — сказал шаман, когда он просунул голову в дверь. — Я закончил.
Тахома сидел на стуле, скрестив руки на груди. Кейн вошел
— Не знаю, что ты сделал, но все равно спасибо, Тахома!
— Это все моя вина, — проворчал старый индеец и ткнул пальцем в лежащее на тумбочке ожерелье. — Где золото, там кровь. Так было и так будет. — Он помолчал, не сводя взгляда с поблескивающего в свете пламени золотого диска. — Я положил на рану мазь, изготовленную по старинному рецепту нашего племени. Пусть остается двенадцать часов.
Обсидиановые глаза поймали взгляд Кейна и прочли в нем отчаянную тревогу. Шаман поманил его от постели.
— Расскажи, как это случилось.
— Я был дома, сидел у огня. Кажется, задремал, но от выстрела проснулся и выбежал наружу. Почти сразу наткнулся на гнедого, а потом заметил и Натали. Она лежала без сознания с раной в плече. — Кейн стиснул кулаки. — Я не видел, кто стрелял, но знаю почему! Пуля предназначалась мне.
— Я тоже это знаю. — Тахома помолчал, глядя в огонь и вдруг спросил: — Ты уже нашел?
— Что? — не сразу понял Кейн. — Ах да, золото… нашел.
— Зря, Три Шрама, — тихо произнес шаман. — Белый, который хоть взглядом коснулся священного золота, должен умереть.
На это было нечего сказать, и тема была исчерпана. Оставшуюся часть ночи белый и индеец провели, сменяя друг друга, у постели Натали. Как только забрезжил рассвет, Тахома собрался в обратный путь. Он подержал ожерелье, положил на место, долго смотрел на Натали и, наконец, как недавно Кейн, поцеловал ее в лоб.
— Мы уже не увидимся на этом свете. Костер На Снегу. Прощай, богоданная дочь моя, прощай!
Он забрал в горсть рыжие волосы и пропустил их между пальцами, а когда выпрямился, на глазах у него были слезы. Это настолько не походило на его всегдашнюю бесстрастность, что Кейном овладел ледяной страх. Старый шаман попрощался с Натали! Он знал, что она не выживет!
— Нет, Тахома, нет! Ты ошибся! Каждый когда-нибудь ошибается! Я буду о ней заботиться, и она выздоровеет!
Старик молча пошел к двери. Обернувшись, чтобы попрощаться, он нашел взглядом лапу снежного барса на груди у Кейна, а затем поманил Кейна к себе. Когда тот приблизился, он мимолетно коснулся талисмана и отступил, словно прощался и с ним. Не зная, что и думать об этом странном ритуале Кейн нерешительно произнес:
— Спасибо за мазь. Наверняка она очень действенна и излечит Натали.
Неожиданно для него индеец улыбнулся. Не усмехнулся многозначительно, как бывало раньше, а улыбнулся теплой дружеской улыбкой.
— Любовь — вот лучшее лекарство, — сказал он и вышел.
Глава 28
Пока Натали находилась между жизнью и смертью в уединенной хижине на Промонтори-Пойнт, по другую сторону хребта в дорогой отель вошел импозантный, но очень уставшего с дороги джентльмен.
Было пять часов вечера. Дилижанс компании “Уэллс-Фарго-Оверленд” только что высадил своих пассажиров. Эшлин Блэкмор сошел с него измученным и промерзшим буквально до костей. Кутаясь в элегантное серое пальто, то и дело поправляя растрепавшиеся волосы, мечтая лишь о горячей ванне, он тем не менее встряхнулся и расправил плечи, когда переступил порог отеля.
101 
