Особенно,... 
124 
Но улыбка сразу исчезла.
Всадников было двое, и находились они так близко, что у него уже не было шанса укрыться в доме. Ружье Кейн не взял, потому что не предвидел никаких неприятностей, всецело занятый мыслями о Натали. Бежать не было смысла, поэтому Кейн пошел навстречу незваным гостям, буравя их взглядом. Заходящее солнце слепило глаза, но можно было разглядеть, что один из них плечистый здоровяк, другой пожиже. Это могли быть только Лезервуды.
Вот они повернули, огибая Кейна, чтобы отрезать его от хижины. В самом деле они. Берл держал наготове ружье, Дамон вел в поводу неоседланную лошадь. Кейн остановился.
— Убирайтесь с моей земли! — скомандовал он.
— Ошень шмешно! — фыркнул Дамон. — Лучше помалкивай, южанин. Ты ишпортил вшо дело, и нам обоим дошталось от графа Блэкмора. Придетша тебе жа это жаплатить.
Пока он распинался, Берл хранил угрюмое молчание. Дуло его винтовки было направлено Кейну в грудь.
— За дело! — только и сказал он брату, когда тот умолк. В считанные минуты Кейн оказался верхом на запасной лошади, со связанными за спиной руками и кляпом во рту. На шею ему была надета пеньковая петля, другой конец веревки перекинут через толстую ветку дуба.
Братья так и оставались верхом на лошадях, причем Дамон говорил без умолку. Лицо его, и без того красное и мясистое, распухло и горело от недавних пощечин разъяренного Эшлина. Он вымещал досаду на Кейне, сопровождая по свои слова тычками винтовкой под ребра.
— Тебе когда-нибудь приходилош видеть, как вждергива-ют, Ковингтон?. Жуткое жрелище, жуткое! Шамый крепкий мужик дергаетша, как пешкарь на крючке. Глажа у него лежут из орбит и вшо такое прочее…
Кейн, словно не слыша, смотрел прямо перед собой.
— Граф Блэкмор не пожволил нам на этот раж штрелять, а жнаешь пошему? Потому што шмерть от пули шлишком легкая и быштрая!
Берл Лезервуд, до этой минуты молчавший, перегнулся с седла, ухватил Кейна за волосы и запрокинул ему голову назад.
— Ты хоть знаешь, за что умрешь, Ковингтон? За то, что лезешь в то, что тебя не касается, тянешь руки за тем, что тебе не принадлежит, и суешь то, что у тебя в штанах, в чужую женщину!
Глава 35
Добравшись до места, откуда был хорошо виден дом Кейна, Натали с ужасом увидела, что происходит недалеко от нее.
— Не-ет!
Ей казалось, что это был пронзительный вопль, на деле же с помертвевших губ слетел только слабый стон. Дамон Лезервуд ударил по крупу серой лошади, на которой сидел связанный Кейн. Животное рванулось прочь, и всадник беспомощно повис в петле. Братья пустились следом за лошадью, один в мертвом молчании, другой громко хохоча.
Не дожидаясь, пока они исчезнут из виду, Натали ударила Блейза пятками. Кейн уже перестал биться, тело его безжизненно покачивалось, и Натали не могла отвести глаз от этого чудовищного зрелища. Не столько сознательно, сколько повинуясь инстинкту, она выхватила пистолет и выстрелила по веревке.
Выстрел оборвал туго скрученную пеньку, тело Кейна свалилось в снег. Секундой позже Натали уже склонялась над ним.
— Кейн! Очнись, Кейн! Это я, я! Все позади!
При этом она рвала веревку, стараясь ослабить петлю, изнемогая от страха при виде багровой полосы на смуглой шее. Слезы градом катились по щекам, но она не замечала этого. Сорвав наконец веревку, она выдернула изо рта Кейна кляп.
— Только не умирай, ладно?! Не покидай меня! Боже мой, Боже мой, что же делать?!
Веки приподнялись, из-под них сверкнуло голубым.
— Не плачь… я еще не умер… — прохрипел Кейн и зашелся в кашле.
— Слава Богу! — воскликнула Натали, теперь уже вне себя от счастья, и упала ему на грудь, покрывая поцелуями небритое лицо. — Ты жив, ты жив! Это чудесно! Мой милый, дорогой, единственный, ты жив! — Она опомнилась. — Но Боже мой, тебе же должно быть так больно! Сейчас я разотру тебе шею…
— Дело не в шее, — хрипло перебил он. — Мы лежим на моих связанных руках!
— Прости, я не подумала!
Натали начала приподнимать Кейна. Усадив его, трясущимися руками распутала узел на веревке, стягивавшей его запястья. Они покраснели и распухли. Кейн сразу принялся их растирать. Он осторожно повел головой из стороны в сторону, поморщился и снова начал кашлять. Тем не менее ему удалось улыбнуться Натали — странной перекошенной улыбкой, такой трогательной, что она прикусила губу, боясь снова заплакать.
— Все будет хорошо, все будет хорошо, — повторяла Натали. — Я за всем присмотрю, обо всем позабочусь… как ты недавно.
124 
