27 
Ее кулак просвистел в воздухе, быстро преодолев расстояние до его подбородка. Тревис был застигнут врасплох. Его голова откинулась назад, на губах проступила кровь. Он удивленно дотронулся до ушиба.
– Убирайся, – прохрипела она. – Слышишь? Убирайся! Вон!
Она схватила первое, что попало под руку, но подвернувшаяся лампа не достигла своей цели, не в пример кулаку. Она ударилась о стену и разлетелась на тысячу осколков.
Тревис расхохотался и двинулся по направлению к выходу.
– Приятного вечера, мисс Торп, – сказал он и захлопнул дверь за собой.
– Негодяй! – взвизгнула Алекс. – Скотина!
Заметавшись, она схватила халат, укуталась в него. Кем он себя воображает? Думает, что может с ней так обращаться, а потом уйти?
Ей надо – что? Выпить. Она никогда не пила, терпеть не могла вкуса виски, но, видит Бог, сейчас ей нужно именно это, чтобы стереть с губ вкус Тревиса Бэрона. А потом принять душ.
Нет. Нет, сначала надо избавиться от всех следов присутствия самого отвратительного человека в мире. Она рванулась к кровати, сдернула простыни и наволочки и отнесла их к камину. Она не будет пачкать ими корзину, тем более стиральную машину. Мрачно сунула все в камин, открыла заслонку трубы.
– Прощайте, мистер Бэрон, – и чиркнула спичкой.
И прощай, идиотская прихоть, по которой она когда-то на него посмотрела.
Бледно-голубые полотнища моментально занялись огнем. За считаные минуты не осталось ничего, кроме пепла. Алекс присела на корточки. Огонь очищает. Разве не так?
Сняв халат, она бросила его в угол и отправилась в ванную.
Единственное, в чем прав Тревис, так это в том, что они оба взрослые люди. Она взрослая и имеет право выбора, даже если выбор дурацкий. Она сделала нечто, о чем будет вспоминать с отвращением, но излишние терзания тоже ни к чему. В современном мире любовная связь на одну ночь – совсем не редкость.
Алекс стиснула зубы. Что толку притворяться? Она никогда не простит себя за сегодняшнее. Никогда. Не за то, что спала с Тревисом, хотя и этого достаточно. Она не простит себя за то, что до сих пор хочет его. Даже после того, как опомнилась, даже после того, что он сказал, она его хочет. Если бы он отнес ее в постель, она не выразила бы протеста. Она бы снова дрожала в его объятиях, выкрикивала его имя…
Алекс застонала и ударила себя кулаком по губам. Выкинуть Тревиса Бэрона из своей постели оказалось достаточно легко. Выкинуть его из своей головы будет задачей потруднее.
А где-то на половине дороги, ведущей в долину, Тревис свирепо выругался, со свистом тормозов свернул, бросив «порше» к обочине.
– Проклятие, – прорычал он, треснув кулаком по рулю.
В спальне у Алекс он казался совершенно невозмутимым, но на самом деле просто кипел от ярости. Надо успокоиться. Дорога узкая и извилистая, много опасных поворотов, а он несся с бешеной скоростью. Так можно и разбиться, а то и отправить на тот свет кого-нибудь, совершенно невиноватого в том, что от злости на Алекс у него помутился рассудок. Один из них ненормальный, и, конечно же, не он.
Тревис фыркнул. Кого он обманывает? Она взбесилась, это точно, но и он был не лучше.
Как горяча она была в его объятиях! Он никогда не встречал ничего подобного, а, говоря без лишней скромности, на его счету было много горячих женщин. Но тут было больше, чем просто жар крови. Смущение и робость, смешанные с неистовым желанием, отличались от всего, что он когда-либо знал.
В последний раз, когда они занимались любовью, в самом конце она вскрикнула. «Я сделал тебе больно, Принцесса?» – прошептал он. «Нет, – отвечала она, – о нет». И она взяла его лицо в свои ладони, прижалась к его рту губами и поцеловала с нежностью, пронзившей его сердце. Он поцеловал ее в ответ, прижимая к себе, пока не успокоилось сердцебиение, глядя на нее и недоумевая, как примитивное желание уступило место стремлению понять прекрасную незнакомку, находившуюся рядом… А потом она открыла глаза и взглянула на него так, словно обнаружила, что на простыне свернулась гремучая змея. А потом без каких-либо колебаний повелела ему пойти прочь из ее постели и из ее жизни.
Он просто сходил с ума от злости. Никогда, никогда за всю жизнь, даже в тот день, когда, вернувшись, обнаружил жену в постели с ее проклятым тренером по теннису… даже тогда он не был в такой ярости. Черт, он не представлял, что можно так злиться.
Тревис завел мотор. Определенно лучшее, что можно сделать, – это уехать как можно дальше от Александры Торп… Или развернуться, ворваться в этот мавзолей, который она называет домом, перебросить ее через плечо, отнести назад в постель и не отпускать, пока она не станет извиваться, приникая к нему, не обнимет снова за шею так же, как и много раз до того… Или можно схватить ее, прижимая к себе, просто прижимая, погрузив лицо в ее душистые волосы, пока долгий день не перейдет в ночь.
27 
