Особенно,... 
115 
Именно в тот момент, когда блестящая ткань начала разрываться, какой-то мужской голос перекрыл гвалт, царящий вокруг, и бесстыжая мучительница немедленно выпустила атласную штанину.
Эми наблюдала за ее отступлением, одновременно испытывая и облегчение, и опасливое недоумение.
Внезапное безмолвие упало на становище, всякая суета прекратилась в одно мгновение.
Женщины, толпившиеся вокруг Эми, словно растаяли, оставив Эми у столба в одиночестве. Кроваво-красная вечерняя заря окрашивала зловещим цветом стоявшую у столба пленницу. Эми испуганно огляделась и за рассыпавшейся стайкой женщин увидела группу одетых в короткие штаны воинов, мерным шагом приближающихся к ней.
Они также сохраняли безмолвие. Когда между ними и Эми осталось ярдов двадцать, они как один остановились и воззрились на нее.
Тишина стояла мертвая. Дети прекратили беготню и возбужденные вопли, смолкли самые голосистые младенцы. Более того, оборвалось даже постоянное тявканье собак.
В полнейшей растерянности Эми осторожно огляделась. Она понятия не имела, что происходит, почему женщины столь внезапно отошли от нее и почему все голоса смолкли.
По прошествии бесконечных минут, когда уже могло показаться, что все племя навсегда замерло в неподвижности, фаланга воинов расступилась, образовав посредине проход, который вел к спрятанной за деревьями хижине.
Все взгляды обратились к этому проходу, не исключая и взгляда Эми.
Некоторое время ничего не происходило, а потом в этот проход вступил высокий худощавый мужчина в одежде из оленьей кожи; его голова заметно возвышалась над толпой. Он двинулся по проходу. У Эми кровь застыла в жилах.
Высоченный вождь остановился и выждал несколько мгновений. Он стоял, широко расставив ноги и обводя ее жадным взглядом с головы до ног, и у Эми по спине побежали мурашки.
Лицо у этого человека было самым отвратительно-уродливым из всех виденных ею лиц.
Маслянистым блеском отливали крошечные глазки-бусинки, посаженные слишком близко к переносице. Бесформенный ком носа выглядел неправдоподобно огромным на узком лице, так же как и рот, являющий собою по-шутовски растянутую щель. Он плотоядно ухмылялся, и казалось, у него вот-вот слюни потекут.
Мало того что он сам был чудовищно безобразен, так еще под мышкой он нес маску, еще более безобразную. Грубо сработанную маску дьявола с длинными острыми красными рогами, жуткими мраморными глазами и прорезями под ними, с болтающимся языком из кожи и торчащими клыками.
Сердце у Эми ушло в пятки, когда этот человек, внушающий ужас одним своим видом и вдобавок имеющий при себе еще более ужасную маску, направился в ее сторону. Он медленно приближался по образовавшемуся проходу, при этом его походка напоминала скользящие движения подкрадывающейся змеи. Когда он остановился прямо перед ней, Эми инстинктивно съежилась: каждый мускул у нее напрягся в тщетном усилии спастись от него и от его гадких крошечных глаз. Эти жадные глазки ощупывали ее самым бесцеремонным образом; его взгляд опустился с перепуганного лица Эми на ее шею, а потом с видимым интересом задержался на груди.
Ужас Эми возрос стократно, когда он поднял руку, засунул ее внутрь изодранной атласной сорочки и сильно, до боли, сдавил оголенную трепещущую грудь. Эми громко вскрикнула, и он отпустил ее. Глаза вождя вновь обратились к лицу пленницы. Он улыбнулся ей, растянув рот в ширину до совсем уж немыслимых пределов, а затем, три или четыре раза подряд высунув свой знаменитый язык, более подобающий какой-нибудь рептилии, чем человеку, уставил указательный палец в сторону груди Эми. От омерзения она чуть снова не лишилась чувств.
Эми лихорадочно дергалась, пытаясь освободиться от пут, когда он, не прерывая своих трюков с высовыванием и втягиванием языка, откинул в сторону лохмотья синей юбки и принялся шарить рукой по правому бедру беспомощной жертвы, пытаясь подсунуть пальцы под атласные панталоны. Каждая клеточка ее тела протестовала против этого гнусного вторжения; ничего уже не видя перед собой, Эми как безумная мотала головой из стороны в сторону и изо всех оставшихся сил вопила, чтобы он не смел ее трогать.
Руку он убрал, но при этом улыбнулся, покачал головой и заговорил, явно обращаясь к ней. Понять произносимые слова Эми не могла, но и жесты вождя, и весь его вид поясняли значение этих слов даже слишком красноречиво. С дьявольской усмешкой вождь-страшила, встав несколько враскорячку, поднес сложенную лодочкой ладонь к собственному паху и с непристойной выразительностью похлопал себя по причинному месту, а затем пальцем указал сперва на свои чресла, а потом на низ живота Эми и обратно. Важно кивнув, он еще раз высунул язык; в глазах у него горело черное нетерпение.
115 
