Особенно,... 
41 
— Докажи.
Комок, стоявший у нее в горле, едва не задушил ее: сердце, бившееся часто-часто, не давало достаточного количества кислорода. Но Эми согласно кивнула, взяла кнут и обошла вокруг связанного Луиса. Колени у нее дрожали и подгибались, но она сделала несколько шагов, остановилась и повернулась так, что белая кружевная нижняя юбка вихрем закрутилась вокруг босых ног. И, словно от души забавляясь всем происходящим, она улыбнулась, высоко подняла кнут и с размаху хлестнула им по окровавленной бронзовой спине Тонатиу.
Когда тело возлюбленного непроизвольно содрогнулось, его боль отдалась в ее собственном сердце так, словно ее поразила молния. И тем не менее внешне она сохраняла полное самообладание и продолжала играть свою роль весьма убедительно. Настолько убедительно, что у нее и сомнений не оставалось: Тонатиу будет ненавидеть ее до конца своих дней.
Лучше его ненависть, чем его гибель.
Братья посмеялись и наградили сестру аплодисментами за хорошее поведение. Подойдя к ней, Бэрон освободил ее от тяжелого кнута, одобрительно похлопал по плечу и объявил:
— Малышка, я неверно судил о тебе. Я думал, что ты, чего доброго, привязалась к этому грязному полукровке. — Он встряхнул белокурой головой. — Черт побери, я могу понять, что такое телесный голод. — Он искренне расхохотался. — Стало быть, ты пару раз повалялась в сене с дикарем. Ничего страшного. За мной тоже этот грешок числится: уж я-то немало пошалил со служаночками-мексиканочками.
— Да и я предпочитаю шлюх из мексиканок или индианок, — поддержал беседу Лукас.
— Нет, нет, Эми, мы тебя не осуждаем, — успокоил ее Бэрон. — Хотя… — Тут его улыбка исчезла. — Я вот что еще не решил. По-моему, мы должны прикончить краснокожего за то, что он набрался наглости дотронуться до нашей миленькой беленькой сестрички.
Сердце у Эми бешено заколотилось. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Нужно что-то предпринимать, и как можно скорее.
— У меня есть предложение получше, — возразила она, неторопливо сменив позицию, так чтобы оказаться не за спиной у Луиса, а перед ним: она надеялась, что сумеет улучить возможность взглядом подать ему какой-то сигнал. Но такой возможности не представилось — Бэрон стоял вплотную к ней.
Как бы продолжая дразнить беспомощного юношу, Эми наклонилась, подняла из дорожной пыли золотой медальон и взглянула на него с презрительной усмешкой. Она подумала было о том, чтобы глубоко засунуть медальон в карман брюк Луиса. Но поступила иначе: передала его Бэрону.
Приблизившись к Луису, Эми вызывающе повела своими плечами цвета слоновой кости, так что узенькая лямка сорочки соскользнула с плеча. Она высокомерно вскинула голову, заставив свои длинные распущенные волосы рассыпаться по спине и груди, и угасающее солнце зажгло красновато-золотой ореол в этих блестящих прядях.
Высунув кончик языка, она облизнула пересохшие губы, а потом посоветовала:
— Отправьте-ка этого изнеженного, избалованного полукровку туда, где ему положено находиться! — Задрав подбородок, она взглянула прямо в черные глаза, полные муки.
— Это куда же, Эми, душенька? — не понял Бэрон.
— Да за границу, в старую Мексику… пусть обретается там в скудости и нищете среди себе подобных!
Едва прозвучали эти холодные разящие слова, как солнечный диск скрылся за горизонтом. На западном крае неба еще горел закат, освещая темное лицо и гладкую грудь ее гордого ненаглядного ацтека.
Опасаясь, что у нее вот-вот вырвется рыдание, Эми отвернулась. Она знала, что облик Тонатиу — такой, каким она видела его сейчас, с озаренной розовым светом бронзовой кожей и смертной мукой в глазах — будет неотступно стоять перед ее внутренним взором днем и ночью до конца ее жизни.
Непролитые слезы жгли глаза. Эми двинулась было по аллее к дому, но, сделав лишь несколько шагов, остановилась. Обернувшись, она обронила, словно речь шла о чем-то совсем незначительном:
— Бэрон, проследи за тем, чтобы противный Солнечный Камень отправился вслед за индейцем.
— И тот и другой — оба будут валяться в мексиканской пустыне. До рассвета управимся, — пообещал он. — А ты теперь ступай и приведи себя в порядок. Тайлер скоро зайдет тебя проведать.
Когда уже сгущались сумерки, Эми стояла на лестничной площадке верхнего этажа перед большим окном и следила за тем, как трое всадников галопом уносятся прочь от ранчо, направляясь к югу. На фоне темнеющего неба был различим лишь силуэт Тонатиу с привязанными к луке седла руками, но вот он внезапно повернулся в седле и бросил взгляд назад — на Орилью.
41 
