Особенно,... 
62 
— Конечно, мы уедем вместе. Не позволю вам или детям провести еще одну ночь под одной крышей с ним. Он никогда больше и пальцем не коснется никого из вас. Нам будет трудно, Бьянка. Мы не сможем вести такой образ жизни, как сейчас. И скандал…
— Меня не волнует скандал. Дети должны чувствовать себя любимыми и защищенными.
Я поднялась и заметалась по комнате.
— Все никак не могла принять правильное решение. После того вечера я улеглась в кровать, спрашивая себя, имею ли право любить вас, хотеть вас, ведь я принесла обеты, дала обещания, родила трех детей.
Я закрыла лицо руками.
— Часть меня всегда будет страдать из-за нарушенных клятв, но я должна что-то изменить. Думаю, что сойду с ума, если не изменю. Господь никогда не простит меня, но я не готова постоянно быть несчастной.
Кристиан взял мои руки и отвел от лица.
— Нам суждено быть вместе. Мы осознали это оба, когда в первый раз увидели друг друга. Я довольствовался нашими короткими встречами, пока был уверен, что вы в безопасности. Но не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как вы отдаете свою жизнь мужчине, который оскорбляет вас. С сегодняшнего вечера вы моя и навсегда останетесь моей. Ничто и никто не помешает этому.
Я поверила ему — такому родному голосу, прекрасным серым глазам, ясным и уверенным, поверила и доверилась.
— Тогда сегодня ночью сделайте меня своей.
Я чувствовала себя невестой. В тот момент, когда Кристиан дотронулся до меня, поняла, что никто и никогда так не касался меня. Его взор пылал, пока он дрожащими руками вытаскивал шпильки из моей прически. Ничто… ничто прежде не волновало меня так, как осознание того, что я обладаю полной властью над ним. Его губы нежно ласкали мои, хотя я ощущала, как его тело вибрирует от напряжения. При свете лампы он расстегнул мое платье, а я его рубашку. В лесу запела птица.
По взгляду Кристиана я поняла, что понравилась ему. Медленно, мучительно медленно он снял мои юбки, потом корсет. Затем коснулся моих волос и, любуясь, провел по ним пальцами.
— Нарисую тебя такой, какая ты сейчас, — прошептал он. — Для самого себя.
Кристиан поднял меня на руки, его сердце неистово колотилось под моими ладонями, пока он нес меня в спальню.
Лился серебряный свет, воздух пьянил, как вино. Действо не походило на поспешное совокупление в темноте, это был танец — изящный, как вальс, и так же круживший голову. Неважно, каким невероятным это кажется, но все произошло так, словно мы раньше бесчисленное количество раз любили друг друга, словно я каждую ночь упивалась этим твердым настойчивым телом.
Я попала в мир, в котором никогда не была, и все же он выглядел мучительно прекрасным и родным. Каждое движение, каждый вздох, каждое желание было естественным, как дыхание. Даже когда безудержность Кристиана ошеломила меня, красота не исчезла. Поскольку он подарил мне этот мир, я осознавала, что нашла именно то, что ищет каждая живая душа. Истинную любовь.
Невыносимо тяжело было покидать его. Уже пообещав друг другу, что разлучаемся в последний раз, мы снова занимались любовью. Я вернулась в Башни почти на рассвете. Когда смотрела на особняк, шла по нему, понимала, что покину его с отчаяньем в сердце. Это место, больше чем любое другое в жизни, стало моим домом. Конечно, мы с Кристианом и детьми создадим наш собственный очаг, но Башни навсегда останутся в моей душе.
С собой возьму немногое. В тишине перед восходом солнца я упаковала маленький чемодан. Няня могла бы помочь уложить необходимые детские вещи, но я хотела сделать это сама. Возможно, как символ независимости. И, возможно, именно поэтому вспомнила об изумрудах. Это ожерелье — единственный из подарков Фергуса, который я считаю своей собственностью. Временами я терпеть их не могла, воспринимая как награду за рождение долгожданного наследника.
И все же они принадлежат мне, так же как и малыши.
Я не думала об их денежной ценности, когда доставала, держала в руках и любовалась блеском в свете лампы. Изумруды достанутся моим детям, потом детям моих детей, станут символом свободы и надежды. И любви.
Уже совсем рассвело, надо спрятать их вместе с этим дневником в безопасном месте, пока снова и окончательно не воссоединюсь с Кристианом.
Глава 10
Женщина казалась древней и выглядела хрупкой и ломкой, как старинное стекло, сидя в тени скрюченного вяза возле нахальных анютиных глазок, которые грелись в солнечных лучах и флиртовали с жужжащими пчелами. Обитатели Мэдисон-Хауса прогуливались по вьющимся каменным дорожкам через лужайки. Некоторых в инвалидных колясках толкали перед собой родственники или обслуживающийся персонал, другие — парами или в одиночку — осторожно брели сами, с оглядкой на возраст.
62 
