Особенно,... 
51 
— Кэтлин? — с сомнением в голосе спрашивает он.
— Да, — отвечаю я, вытирая влажные щеки. Мне представляется, что сейчас он придет в себя и пренебрежительно назовет меня «Кэти», и я наполовину возвращаюсь из сказки в земную жизнь. Немного наклоняюсь вперед и торопливо говорю: — Послушай, мне известно, какого ты обо мне мнения, но я хочу, чтобы ты знал…
Эдвин смотрит на меня так, будто до сих пор не верит, что перед ним действительно я, а не похожая на явь выдумка, и не произносит ни слова.
— Я некрасиво поступила, верно, но это только потому, что ужасно испугалась.
Эдвин вздрагивает, будто внезапно просыпается, и сдвигает брови.
— Испугалась? Чего?
Усмехаюсь. Он еще спрашивает!
— Как это чего? Того, что я все-таки увидела тебя вновь, того, что при этом почувствовала, того, что пусть еще подсознательно, но уже поняла: как это ни печально, но мне придется дать отставку жениху…
По-моему, я с ним чересчур откровенна. Впрочем, если совместного будущего у нас не будет, не все ли равно, что он обо мне подумает? Если же будет… Нет, лучше не обнадеживать себя раньше времени, думаю я, стараясь унять вмиг ускорившую бег кровь.
Эдвин смотрит на меня, сильно щурясь.
— Подожди, подожди… Что-то я ничего не пойму. У тебя есть жених? И ты собралась дать ему отставку?
— Уже. — Вздыхаю и показываю палец без кольца. — Надеюсь, он очень скоро найдет свое счастье. Настоящее.
Эдвин качает головой.
— Но… почему?
— Потому что я вдруг поняла, что наша с ним встреча — ошибка или подготовка к главному. Называй как хочешь. И что в книге судьбы напротив моего имени стоит не его, а чье-то еще… — Потупляюсь, но особого смущения не чувствую. — Лучше уж быть одной, чем всю жизнь довольствоваться подобием любви. Жаль, конечно, что я не приняла этого решения раньше и причинила Дугласу боль, но… — Развожу руками и поднимаю глаза. — Видимо, мне нужен был некий толчок извне, что-то такое, что могло помочь глубже заглянуть в собственную душу и яснее представить то, что ждет впереди. С Дугласом — теперь я в этом не сомневаюсь, — как бы мы ни старались, ничего прочного не построили бы.
Эдвин смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Если я правильно понимаю, этим толчком стал я?
— Да, ты понимаешь правильно, — с удивительным спокойствием отвечаю я.
Эдвин поджимает губы и растерянно качает головой.
— Но ведь…
Без слов достаю из сумки светло-желтый конверт и кладу его на стол между нами.
— Я получила тогда твою записку, а на встречу, чтобы не опоздать, собиралась выехать заранее.
Эдвин очень медленно, словно боясь, что конверт, едва к нему прикоснешься, исчезнет, протягивает руку, проводит по желтой бумаге пальцами и достает блокнотный лист с бледно-розовыми сердечками и единственной строчкой посередине.
— Почему же тогда… — Он приковывает ко мне вопрошающий взгляд.
Улыбаюсь, отставляю в сторону ногу, задираю штанину джинсов и указываю на колено.
— Я прилетела с разбитой в кровь ногой и вся промокшая. Увы, лишь через пять минут после твоего ухода… — Начинаю по порядку рассказывать о злоключениях, не позволивших мне явиться вовремя на самую желанную в жизни встречу.
На лице Эдвина играют чувства, а звездочки в его глазах сверкают все ярче.
— Вот так все и вышло, — заключаю я.
Эдвин смотрит на записку.
— Значит, ты все эти годы хранила ее?
Киваю.
— Естественно. Это письмо было единственным доказательством того, что я не придумала себе всю эту историю. Впрочем, порой мне казалось, что даже оно материализовавшийся кусочек мечты.
Взгляд Эдвина столь многозначителен, что возникает чувство, будто вот-вот из него хлынет поток признаний и объяснений, но он молчит и молчит. Придвигаю к нему конверт и записку.
— Возьми их себе.
Эдвин вскидывает бровь.
— Почему?
Смеюсь нервно-счастливым смехом.
— Потому что сама я, боюсь, рано или поздно сожгу это письмо.
— Сожжешь? — недоуменно переспрашивает Эдвин, наклоняя вперед голову.
— Понимаешь, я так сильно, почти исступленно верила и так горячо ждала новой встречи, что порой надежда граничила с отчаянием, — объясняю я чуть дрожащим от избытка чувств голосом. Опять смеюсь. — А в отчаянии, сам понимаешь, можно натворить такого, о чем будешь потом всю жизнь жалеть. — Нежно похлопываю по записке. — Может, у тебя получится… — взволнованно сглатываю, — сохранить наше письмо.
51 
