47 
Против своей воли она заглянула ему в глаза. Пожелай он, и Порция в эту минуту не задумываясь подставила бы ему горло. Однако стоило ему только заговорить. Как она догадалась, что он собирается попросить ее совсем о другом.
— Поцелуй меня, — беззвучно прошептал он. Его слова эхом отдались у нее в голове, и Порция с отчаянием поняла, что противиться его воле бессмысленно — с таким же успехом прилив может противиться неумолимому воздействию луны.
Притянув его голову к себе, девушка нежно коснулась губами уголка его рта. Никогда еще запретный плод не казался ей таким соблазнительно-сладким. Может, если закрыть глаза, промелькнуло у нее в голове, ей удастся нарушить наложенные на нее чары?
Увы, в результате она почувствовала себя еще более беззащитной перед ним. Признав свое поражение, Порция прижалась губами к его губам и беззвучно выдохнула его имя.
Джулиан даже не шелохнулся, не сделал ни единой попытки ответить на ее поцелуй, предоставив ей возможность ласкать его. Его нарочитое равнодушие вместо того чтобы обидеть ее, лишь раззадорило девушку. Вспомнив, как тогда, на занесенной снегом крыше, он властно и нежно завладел ее губами, она зажмурилась, потянулась к нему и осторожно раздвинула кончиком языка его губы.
Джулиан, глухо застонав, вынужден был признать свое поражение. Обхватив ее руками, он рывком притянул девушку к себе. В своем нетерпении поскорее почувствовать, как ее тело прижмется к нему, он почти оторвал ее от пола.
Джулиан и сам не знал, что заставило его сделать первый шаг в этой опасной игре, которую у него не было ни малейшей надежды выиграть, но у него не было сил противиться захлестнувшей его волне торжества, когда он почувствовал, как она тает от наслаждения в его объятиях.
Он надеялся с помощью темных чар подчинить ее себе — а в результате сам оказался в ее власти. Она околдовала его — своими вздохами, теплым бархатом кожи, сладкой нежностью языка. Колдовской заговор, который она плела, не нуждался в словах — сама того не понимая, она манила его обещанием наслаждений, перед которыми не в силах устоять ни один мужчина. Джулиан желал ее с такой неистовой силой, что ему самому было страшно. Никогда ни одну женщину он не хотел так, как хотел ее. Да что там женщину — эта жажда была сильнее, чем жажда крови. Он с радостью отдал бы жизнь, лишь бы она принадлежала ему.
Шесть долгих лет он скитался по свету, стараясь оборвать невидимую, но прочную нить, что связала их тогда в склепе — лишь для того, чтобы понять, что со временем эта нить превратилась в неразрывные цепи. Изнемогая под тяжестью этих цепей, Джулиан рухнул на кушетку, увлекая девушку за собой. Даже если бы к его сердцу приставили осиновый кол, он был бы не в силах оторваться от ее губ. Запустив руку в ее волосы, он одну за другой вытаскивал удерживающие их шпильки. И довольно зарычал, когда шелковистая волна темных волос, обрушившись на них, накрыла обоих с головой.
Руки Джулиана слепо блуждали по ее телу. Ему до смерти хотелось распустить тугие шнурки ее корсажа, почувствовать сладостную тяжесть пышной упругой груди, трогать ее, ласкать… но что-то заставило его остановиться. Может, остатки совести, с горечью подумал он. Вместо этого он позволил рукам спуститься ниже — обхватив ягодицы девушки, он с такой силой прижал ее к себе, что ноги ее невольно раздвинулись.
Повинуясь его невысказанному приказу, Порция неожиданно для себя оказалась сидящей на нем верхом. А потом она вдруг инстинктивно задвигалась, и Джулиан перепугался до смерти — он весь горел как в огне, и перспектива превратиться в горстку праха нисколько его не радовала. Впрочем, подумал он, что за беда, если этот огонь уничтожит его? Значит, это судьба. А раз так, он с радостью готов ее принять.
Джулиан слегка приподнял бедра, упиваясь восхитительным ощущением. Внезапно он почувствовал, как по всему телу Порции пробежала дрожь. С ее губ сорвался стон, и Джулиан услышал, как в горле у него заклокотало. Он ужаснулся, понимая, что был на волосок от того, чтобы опрокинуть ее на спину и, подмяв под себя, овладеть ею прямо здесь, на кушетке, в доме своего родного брата.
Представившаяся ему картина потрясла Джулиана до такой степени, что он оцепенел. Как ни странно это может показаться, но именно мысль, что такое возможно, разом отрезвила его. Жар, пылавший в его крови, стал понемногу спадать. Осторожно отодвинув от себя Порцию, Джулиан принялся ласково поглаживать ее по спине. Он уже больше не целовал ее в губы — прижавшись губами к ее виску, он нежно потыкался носом в бархатистую кожу. Порция, понемногу успокоившись, прижалась к нему и, блаженно прикрыв глаза, положила голову ему на грудь.
47 
