Однако на этот раз ничего подобного ждать не приходилось. Разделить радость игры в снежки или катания с горки было не с кем После недавней бурной сцены будет еще удачей, если у меня вообще окажется с кем провести рождественский вечер, с горечью подумала Эльвира, беря шаль и закутываясь в нее. Но внутренний озноб, обусловленный состоянием души, воздействию внешних факторов не поддавался.
И так, вероятно, останется надолго, может быть на всю жизнь.
Все-таки она направилась в ванную и долго стояла там под струями горячей воды. Но, вытершись, надев джинсы и теплый свитер, тщательно причесавшись и закрепив волосы сзади в пучок, Эльвира не почувствовала себя лучше.
Тратить время на косметику смысла не было, поэтому, нанеся на кожу лица увлажняющий крем, она скорчила гримасу своему отражению в зеркале.
— Ну и физиономия, — пробормотала Эльвира. — Смерть и то краше.
Остатки женской гордости заставили ее взяться за тушь и подкрасить ресницы. Однако синяками под глазами и морщинками у носа и рта надо было заниматься всерьез, что в данный момент казалось совершенно бессмысленным.
— Это может и подождать, — сказала она отражению. — В конце концов, вряд ли здесь будет кому на меня смотреть.
Если только Дереку, грустно улыбнулась Эльвира. Но, учитывая настроение, в котором он должен сейчас пребывать, крайне сомнительно, что ему захочется вообще глядеть на меня, не говоря уже о том, чтобы обращать внимание на мою внешность…
— Эльвира!
Донесшийся снизу голос заставил вздрогнувшую Эльвиру выронить из рук косметичку.
Должно быть, ей почудилось. Это результат ее стремления выдать желаемое за действительное или — того хуже — слуховая галлюцинация.
Дерек к этому времени должен быть далеко от дома.
— Эльвира! Ты здесь?
На этот раз ошибки быть не могло. Звали именно ее. И звал Дерек.
С бешено бьющимся сердцем, не зная, что и подумать, Эльвира сломя голову бросилась к двери. Если он готов все забыть, то она вовсе не намерена ему в этом препятствовать. Более того, первой бросится ему на грудь, размахивая оливковой ветвью.
— Эльвира!
На этот раз в голосе Дерека слышалось явное раздражение, однако Эльвира решила не обращать на это внимания. Муж никогда не отличался особой выдержкой. Кроме того, подобное нетерпение наверняка означало стремление начать мирные переговоры как можно скорее.
Выбежав на лестничную площадку, она перегнулась через полированные деревянные перила и взглянула вниз. В тусклом свете зимнего дня фигура стоящего посреди холла Дерека казалась темным, бесформенным силуэтом.
— В чем дело! Что тебе на…
— Спускайся сюда! Скорее! Ты мне нужна!
Это «спускайся сюда» прозвучало не слишком любезно. Однако нетерпеливое «скорее» и особенно «ты мне нужна» внушали некоторую надежду.
— Хорошо, сейчас иду!
Даже не подумав, разумно ли показывать ему насколько она рада откликнуться на его зов, не слушая предупреждений разума, Эльвира бросилась вниз по лестнице, спотыкаясь впопыхах.
— Прыгнув через последние три ступеньки, она пошатнулась, но, устояв на ногах, подняла взгляд на Дерека.
— Вот и я! В чем дело?
Вопреки ее ожиданию, вид у него был отнюдь не радостный. Напротив, лицо Дерека было мрачнее тучи, темные брови насуплены, в зеленых глазах застыло странное выражение.
Он выглядел каким-то отстраненным… и раздраженным, что ли? Нет, вернее было бы сказать, озабоченным.
Только теперь Эльвира заметила в его руках какой-то большой предмет, и сердце ее дрогнуло одновременно в тревожном и радостном предвкушении.
— Ой, Дерек, что это у тебя?
Это был какой-то сверток… Точнее, большая прямоугольная коробка в яркой оберточной бумаге с напечатанными на ней танцующими снеговиками.
Подарок? Вряд ли. Интуиция подсказывала Эльвире, что подобное маловероятно. В том настроении, в котором Дерек покинул спальню, ожидать от него подарка было бы глупо… Если только это не перевязанные золотистой лентой документы на развод. Кроме того, она подозревала, что танцующие снеговики — не его стиль.
К тому же оберточная бумага была самого дешевого сорта и являлась продуктом массового производства. И то, и другое мало походило на Дерека, любящего качество во всем.
Крышка коробки была открыта, внутри виднелось что-то белое, завернутое в стеганое одеяло, но что именно, Эльвира разглядеть не могла. Тут из коробки раздалось негромкое сопение, и белый сверток внутри нее неожиданно шевельнулся.