43 
За дверным проемом открылась другая галерея, более просторная, светлая, но такая же запущенная. Стенды с портретами членов Политбюро здесь помещались в обшитых деревом нишах, которых было не менее сорока. С верхнего торца ко всякому стенду прикреплялась бронзовая бирка с выгравированным номером инвентаризации, датой и цифро-буквенным кодом. Наугад, с трудом разнимая тяжеленные стопки, Подорогин просматривал их. Помимо заглавий с аббревиатурой «ЦК КПСССР» частили и такие: «Члены Политбюро ЦК КПСША». Лиц, обозначенных подзаголовками «генеральный секретарь», Подорогин либо не знал вовсе, либо вспоминал с трудом и с еще большим недоумением. Так, на одном из стендов в должности генерального секретаря ЦК КПСССР красовался космонавт Алексей Леонов, а на другом, в той же ипостаси, только ЦК КПСША — Ли Харви Освальд (на этом последнем, не поленившись расчистить нижний ряд фотографий, Подорогин обнаружил вылезшую угрюмую морду старого орангутанга, пробовал отодрать снимок, думая, что это чья-то шутка, однако под орангутангом ничего не было, подпись развеивала сомнения: «Джеки-бой, член Политбюро ЦК КПСША с 1962 года»). В какой-то момент, встав у стены, Подорогин думал повернуть обратно. Ему казалось, что еще немного, и он попросту начнет заикаться, сойдет с ума. Однако идти обратно — в будку, в промозглую глушь и в снег — значило, по сути, идти в никуда.
Следующее помещение напоминало церковный зал. В средней его части, отделенной от боковых колоннами, толпились в навал складные четырехседельные кресла. Заинтересовавшись рядом граненых гранитных табличек по левой стене (те же латинские цифири дат, инвентаризационные номера и коды, что и на стендах), за одной из сбитых плит Подорогин разглядел тусклую мельхиоровую урну. Если бы в свое время ему не предлагали кремировать Штирлица, он бы, наверное, так ничего и не понял. Урна была запечатана. То есть внутри нее содержался прах. Запаянное горлышко — что показалось Подорогину еще более удивительным, чем весь этот катакомбный колумбарий — страховалось свинцовой пломбой, по типу тех, что ставят на электросчетчиках.
В конце зала он заплутал в поисках выхода, не соображая, ходил кругами по трехступенчатой кафедре и бормотал ругательства.
Однако наиболее потрясающее открытие еще только предстояло ему: за двойной кулисой, разделявшей кафедру пополам, стояли массивные мраморные надгробия. Никаких имен, крестов или звезд на них не было — ничего, кроме стандартных бронзовых бирок с гравировкой. Тем не менее с первого взгляда было ясно, что это надгробия. Подорогин пробирался между ними, как будто по пояс в воде, с приоткрытым ртом и с расставленными локтями.
Всего захоронений было семь. По три справа и слева, располагавшиеся, точно деления циферблата, радиально по периметру кафедры, и одно — соответствовавшее полуденной метке — против выхода. Это центральное явилось самым большим и изящным. Ажурная резьба стекала вдоль полированных граней. На верхней плите пылились затейливые русла инкрустации. Подорогин обошел надгробие с правой стороны и, уже сойдя с кафедры, подходил к дверям, когда нелегкая потянула его оглянуться. Левая стена надгробия отсутствовала. Он попробовал посмотреть внутрь, не приближаясь к кафедре, но увидел только плоский блик, как будто за отсутствующей мраморной стеной надгробия находилась стеклянная. Возвратившись к надгробию, сел на корточки и щелкнул «ронсоном». Левая стена и на самом деле была из стекла, в свете зажигалки мелькнула вереница пузырьков. Из черной глубины выдавалась часть распухшего туловища, треснувшие складки грязной кожи. Подорогин заморгал: внутри могильного камня заключался космический скафандр. Старый космический скафандр, залитый органическим стеклом. Скорей всего, заодно с остатками плоти космонавта. Прозрачный куб саркофага помещался на реечном домкрате, зафиксированном в верхней мертвой точке, и чуть заметно вибрировал, ходил под собственным весом. Подорогин заглянул под него — темнота.
За дверьми зала царил тот же кромешный мрак, что и под саркофагом. На бетонных стенах угадывались следы дощатой обшивки. Местами из бетона торчали гнутые пальцы арматуры. Чуть слышно шелестел вентилятор. Вытянув руки перед собой, Подорогин двинулся наугад в темноту и через несколько шагов уперся в зернистую металлическую поверхность. На этой поверхности он нащупал резиновую кнопку. Тотчас послышалось натужное гуденье сервомотора. Тьму прорезала скругленная на углах дверная щель, литая переборка отъехала на петлях.
43 
