К сожалению, справедливости не существует: часто бывает, что одним всё, а другим ничего. Кому-то выпадают и таланты, и красота, а у кого — ни рожи, ни кожи, ни золотого сердца. Зойка была невыразимо скучной. Дорвавшись до общения, целыми часами пересказывала Ольге фильмы, не упуская ни малейшей подробности. Ольга поначалу надеялась, что вся эта длинная речь — к чему-то, к яркому эпизоду или занятной мысли. Но Зойка долго и монотонно перечисляла героев и события, лишая их всякого очарования. Дойдя до финала, вздыхала и говорила: «А вот ещё я смотрела» — и начинала новую историю. Будто боялась, что если замолчит, гостья уйдёт, и будто заговаривала её, как ведьма, навевая сон и уныние. Ольга всё равно уходила, с облегчением оставляя за дверью двух жаб с жалобными глазами.
Её неотступно занимала мысль: «Как же они живут, как же они живут — такие?», и приходилось всё время следить за собой, чтобы не спросить. И один из серьёзных Ольгиных страхов, навещающий через годы, — что не выдержала и спросила. По крайней мере, она не помнила, как прервалась их тоскливая тошная полудружба. А вдруг однажды сорвалась фраза или просто не смогла скрыть брезгливость, которая раздавила несчастную Зойку, оставив сырое пятно на асфальте? Да вроде нет, просто при переходе из класса в класс эта девочка как-то потерялась. И Ольга искренне надеялась, что не сделала ей больно.
А сейчас, рассматривая в зеркале симпатичное правильное лицо, короткие русые волосы, узкую спортивную фигуру, Ольга остро позавидовала — нет, не уродству, конечно, не дай бог, — но необычности. Той изюминке, вокруг которой можно было бы построить легенду.
Лариса Янда курила всё время, даже в классной комнате, и не сигареты, а трубку, обладала интонациями психиатра в отделении для буйных и вела предмет с незатейливым названием «Магия». Успокаивающим интеллигентным голосом она произносила вещи, от которых Ольге хотелось то ли расхохотаться, то ли сбежать. Крупная женщина, иногда теряющаяся в клубах дыма, говорила совсем уж нелепые вещи:
— То, что делает НЛП-специалист, непосвященному человеку иногда кажется магией, а настоящий магический ритуал в глазах стороннего наблюдателя смотрится как ряд приёмчиков НЛП. Вы можете верить, можете не верить… До Дня Клятвы мы будем заниматься только тем, что можно прочитать у Эриксона, Боденхамера и Бэндлера. Но сегодня, чтобы развлечь вас, давайте сделаем допущение, что магия существует. Просто договоримся, что в пространстве этой аудитории на ближайшие четыре часа магия — есть. Итак, Святая Екатерина-книжница погибла отнюдь не за христианскую веру; женщин сжигали на кострах не напрасно; имеются способы корректировать ткань реальности, если вы умеете взглянуть на неё снизу и потянуть за нужную нить; ведьминская кровь — не водица, и дар передаётся по наследству; избранным известны ритуалы, которые пробуждают дремлющие способности; и наконец, можно просто писать, а можно воздействовать на читателя, используя особые формулы.
Паузы между затяжками сообщали её речи особенный многозначительный ритм, от душистого дыма у слушателей кружились головы, и Ольга начала сомневаться, точно ли табаком их окуривают. Она шепнула Кате:
— Интересно, у неё ароматизатор какой-то или там ещё добавки… особенные?
— Скорее всего «или». И что? Сбежишь? — Катя повернулась к ней, взглянула в глаза, и Ольге на мгновение показалось, что её затягивает в серую радужку, слишком светлую, как у попугая жако, с искорками серебра на дне. Она зажмурилась, немного подождала, стряхивая морок, и только потом ответила:
— Неа. Она вроде не опасная. Любопытно понаблюдать. Лишь бы мигрени потом не случилось.
Лариса между тем задумчиво продолжала: — Мы живём во времена, когда ведьмой быть модно, теперь это слово — комплимент, а раньше оно было не просто ругательством, но приговором. Достаточно подозрения, и женщину волокли не в стилизованныи альков с игрушечной сексуальной дыбой и шелковыми плёточками, а на допрос, потом — в пыточную, где для начала дробили кости. Иногда я думаю, что бытовой магии не осталось именно потому, что пропал страх, женщине больше не нужно переступать через животный ужас, и ей стало негде черпать силу для отчаянного импульса, который только и способен сдвинуть реальность. Ритуал превратился в разновидность домоводства, перестав быть действом, за которое могли отрубить руки. Раньше люди боялись даже кликуш — потому что бесноватый мог указать пальцем и назвать любого в качестве источника порчи. Нельзя было выделяться ни одеждой, ни поведением, ни красотой, ни уродством, никакой странностью. Сейчас обыватели открыто носят амулеты, за которые прежде уничтожили бы не только их, но и всех, кто состоял с ними в связи. Чтобы в наши дни верить в магию, нужно быть дураком. Или ведьмой.