123 
Вилли несколько воспрял духом после того, как однажды завлек мужа сестры в библиотеку, запер дверь, чтобы тот не сбежал, и вдвоем с ним придумал для дочери фиктивного мужа. После многочасовых трудов на свет появился никому доселе не ведомый шотландский лорд Натаниэль Маклеод; он якобы влюбился в Энид и женился на ней в далекой дикой Шотландии, а потом, к несчастью, погиб во время их медового месяца в том же трагическом несчастном случае с каретой, после которого Сабрина стала калекой.
История получилась весьма романтическая, и за очень короткий срок Энид стала в Лондоне чем-то вроде знаменитости. Мужчины поглядывали на нее с возрастающим интересом, а женщины искренне сочувствовали и искали ее дружбы. Наступил день, когда на пороге дома Бельмонтов появился бывший жених Энид, ограниченный и самодовольный Филип Маркхем, очевидно пытавшийся укрепить собственную репутацию благородным поступком, предложив признать своим ребенком дитя безвременно почившего шотландского лорда. Энид жадно впитывала знаки внимания, сияла и надувалась гордостью, так что Сабрина даже опасалась, как бы подруга не лопнула от переполнявших ее чувств. Что касается прошлого, молодые женщины без слов пришли к соглашению никогда не вспоминать время, проведенное ими в горах Шотландии, так как обе находили эту тему слишком болезненной.
Сейчас перед Сабриной из окна открывался вид на тщательно подстриженные газоны и чисто подметенные тротуары. Солнечный луч, согревавший ее колени, переместился и приласкал лицо обещанием скорого лета, но на душе было тяжело. Кузина в конечном итоге оказалась в более выгодном положении: по крайней мере, ее считали вдовой, и всем было понятно, почему временами по ее лицу пробегает тень грусти. Ей сочувствовали, а Сабрину просто жалели, что вызывало только раздражение и злость.
Чтобы облегчить процесс признания брака дочери недействительным, Дугал решил вообще никому в Лондоне, кроме судьи, не сообщать о замужестве Сабрины. Временами ей казалось, что Моргана никогда не было и ее эротические воспоминания навеяны рассказом о похождениях другой, абсолютно посторонней женщины. По ночам Сабрина часто просыпалась и долго не могла понять, где она находится, и лишь спустя некоторое время осознавала, что лежит в кровати под балдахином в доме родственников, а ее ноги по-прежнему отказываются служить.
Иногда ее охватывал страх перед возможностью окончательно сойти с ума, и тогда она вытаскивала из-под матраца Библию, быстро перелистывала, пока не натыкалась на засушенные желтые цветы. Перед глазами тут же возникало искаженное болью лицо Моргана, всплывали в памяти собственные обидные и жестокие слова, появлялась уверенность в том, что она не бредит и не придумала своего прошлого. После чего можно было снова спрятать цветы между страниц и успокоиться, руки переставали дрожать.
В окно было видно, как улицу перебежал мальчишка с волосами цвета солнца в погоне за неуклюжим толстым щенком. Потом промелькнула парочка: мужчина влюбленно смотрел на улыбающуюся, светящуюся счастьем подругу. Серая невзрачная птичка издала тонкую трель, и защемило сердце от звуков сладкой мелодии. Сабрина натянула шаль до горла.
— Тебя не затруднит закрыть окно? — обратилась она к кузине. — Мне кажется, меня знобит. — Когда Энид встала, солнечный луч ударил Сабрине в лицо, она вздрогнула и зажмурилась. — Пожалуйста, задерни шторы. Глаза болят от яркого света.
Сабрина облегченно вздохнула, когда сдвинулись тяжелые шторы и комната погрузилась в полумрак.
23
— Превосходно! Восхитительно! — Портной-француз поцеловал свои собранные щепоткой пальцы, выражая тем самым высшую степень восхищения.
Морган фыркал и вздрагивал, как норовистый конь, готовый в любую секунду сорваться с места, и следил за манипуляциями суетившегося вокруг него крошечного человечка. Даже Пагсли проснулся и решил внести свою лепту, поднял голову и грозно заворчал.
Француз окинул Моргана оценивающим взглядом, осклабился и что-то сказал на родном языке.
— О чем это он? — осведомился Морган у Дугала. — Если ему что-то не нравится, может, его просто прикончить?
— Он назвал тебя великолепным зверем, — пояснил Дугал со своего места у окна. — Ничего обидного он не имел в виду, так что пусть живет. По крайней мере до той поры, пока не выставит счет за свои услуги. Мне говорили, что французы дерут с клиентов неимоверные деньги. Если потребует слишком много, поступай как знаешь, но дай ему закончить работу.
123 
