Особенно,... 
96 
Она потягивала коктейль. Райкер зажег сигарету своей золотой зажигалкой.
– Готов поспорить, – сказал он, – что ты родилась вовремя, ровно через девять месяцев.
– Райкер! Откуда ты знаешь? – Лаура посмотрела ему в глаза. – Я родилась преждевременно… восьмимесячной, правда, правда. Мама и папа так ухаживали за мной и…
Лаура быстро опьянела. Но она сама об этом не догадывалась, поскольку никогда раньше не напивалась. Девушка только понимала, что чувствует себя непринужденно и уверенно и что она интересный человек: умный мужчина, сидевший рядом с ней, ловил каждое ее слово. Он понимающе и одобрительно кивал, смеясь над забавными анекдотами, которые рассказывала Лаура, и качал головой, удивляясь секретам, которыми она с ним делилась.
Она рассказала Райкеру о жизни в «Мюзикленде», об учебе в школе «Хокдей».
Она призналась, что ей всегда хотелось стать популярной артисткой, похожей на своего отца. Она только ждала, пока ей исполнится двадцать один год. Тогда Лаура сможет делать все, что доставляет ей удовольствие.
Импульсивно Лаура приподняла юбку и обнажила левое бедро.
– Видишь вот это, Райкер? Это звездная родинка, похожая родинка была у моего отца на лице. – Она прикоснулась к крохотной звездочке крашеным ногтем. – Мой папа сказал, эта родинка свидетельствует о том, что я необыкновенная.
– Я собираюсь показать тебе, насколько ты необыкновенная, сладкая.
Луна закатилась. Поднялось утреннее солнце и перекрасило серебристое море в мерцающий розовый цвет. Лаура Маккарти, лениво нежившаяся во время этого летнего рассвета вместе с заботливым Райкером Ролеем, вздохнула, потянулась и утвердительно кивнула, когда он спросил, не хочет ли она зайти в комнату.
Там Лаура опустилась на уютную софу, обтянутую материей в белую и бежевую полоску. Райкер включил радио – сочный баритон тихо пел по-испански.
– Теперь ты не боишься, не так ли, сладкая?
И прежде чем Лаура успела ответить, Райкер наклонился и поцеловал ее. Потом он снял с нее блузку, а с себя рубашку. Лаура не могла отвести глаз от его широкой обнаженной груди. Густые черные волосы словно веером покрывали торс Райкера от живота до ключиц.
Он сел в кресло напротив и, сжав колени девушки, мягко подтянул ее на край софы.
– Ты такая красивая, Лаура, что я боюсь к тебе прикасаться.
– Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне, Райкер, – доверчиво сказала она.
– Правда, сладкая? – прошептал Райкер.
Его руки крепко обнимали ее тело, а губы целовали дорожку вдоль ребер и густые волосы, ниспадающие на грудь.
– Райкер, о Райкер, – услышал он прерывистый шепот Лауры.
Райкер Ролей знал женщин. Он знал, что все они получают огромное удовольствие от этой части любовных игр. И он мог бы подтвердить, что молодая, доверчивая Лаура Маккарти своими вздохами, движениями, приливом крови к горячей коже в точности похожа на всех своих сестер. Поэтому Райкер дарил ей то, что она хотела.
Темные шторы были опущены, чтобы в комнату не попадал яркий утренний солнечный свет. Здесь было прохладно, тускло и тихо. Кровать была предусмотрительно застелена экономкой отеля бледно-голубыми шелковистыми простынями. Шесть толстых подушек с голубыми наволочками покоились у темного изголовья из орехового дерева. Рядом с кроватью стояла ваза из уотерфордского хрусталя; две дюжины белых бутонов роз источали тонкий аромат. Тихая музыка из радиоприемника была единственным звуком, заглушающим бешеный стук сердца Лауры.
Как все прекрасно, думала она. Этот романтический мексиканский курорт на побережье. Тихое раннее июльское утро. Мужчина, не похожий ни на одного другого мужчину во всем необъятном мире.
Глава 32
Завтрак стоял на застеленном льняной скатертью столе на солнечной лоджии, с которой открывался вид на спокойный Тихий океан. Тонкий аромат цветущих гардений поднимался от заполненного цветами пруда около отеля.
В небольшой вазе из чистого серебра в центре стола стояла одинокая белая роза. Большие льняные салфетки, сложенные веером, возвышались поверх серебряных тарелок.
Два высоких бокала были наполнены только что выжатым апельсиновым соком, перемешанным с охлажденным «Дом Периньон». Под серебряными куполообразными крышками покоились легкий, посыпанный сыром омлет, тонкий ломтик хрустящего поджаренного бекона и золотисто-коричневые вафли. Серебряная корзинка была заполнена кисло-сладкими булочками и горячим мексиканским хлебом. В хрустальной чаше плавали в хересе кусочки абрикосов и мирабели. Крохотные орхидеи из сливочного масла лежали в тарелке поверх колотого льда. Услаждали взор также крепкий черный кофе, свежая земляника со сливками, тонкие блинчики с черникой и пышный фруктовый пирог с кремом.
96 
