Особенно,... 
25 
«Больше я тебя из виду не выпущу», — сказал Хингис и доказал, что слова у него не расходятся с делом. Он просто не отходил от нее. Зеленовато-голубые глаза телохранителя постоянно следили за ней, отмечали любую мелочь в поведении, каждый ее жест, и вообще, казалось, что Хингис читает ее мысли.
Только ночью, в постели, Стефани могла позволить себе расслабиться и отдохнуть от бдительного, ока Алекса.
— Джефри, вам пора отправляться, если вы хотите успеть на самолет. — Алекс бросил ключи от машины отцу.
— Да, уже иду, — покорно отозвался тот.
— Я провожу тебя до машины, папа.
— Нет! — Алекс с силой схватил Стефани за плечо. — Ты останешься здесь, — добавил он с жаром, когда девушка протестующе взглянула на него.
В какое-то мгновение Стефани показалось, что она сейчас взорвется от возмущения, но тотчас взяла себя в руки. Во-первых, он прав: глупо афишировать свое присутствие здесь, а во-вторых, вряд ли ей удастся вырваться из рук Алекса и, кроме того, не надо пугать отца.
— Алекс прав, папа. — Стефани попыталась изобразить улыбку. — Неизвестно, кто может следить за домом.
Все же еще одно напоминание отцу об опасности, нависшей над любимой дочерью, стало ошибкой. Джефри заметно помрачнел.
— Может, мне лучше остаться...
— О нет, папа... Тебе нельзя! Если провалишь этот контракт, то подведешь многих людей, а я не прощу себе, если по моей вине кто-то лишится работы.
— Понимаю, вы думаете, будто я волнуюсь по пустякам. — Джефри обернулся к Алексу: — Но Стефи — единственное, что у меня есть. Когда ушла Элен...
— Папа. — Стефани резко прервала отца. Девушке стало не по себе от мысли, что Хингис узнает их запутанную семейную историю. — Ты опоздаешь на самолет.
— Вам не о чем волноваться, — вновь заверил отца Алекс, — со Стефани ничего не случится, я позабочусь об этом. Даю вам слово.
Да, этот человек всегда держит свое слово, подумала Стефани.
Тут мысли моментально улетучились из ее головы, ибо Алекс снял свою руку с плеча Стефани и положил на ее талию. Хотя этот жест выглядел безобидным, даже дружеским и ободряющим, на самом деле Хингис крепко прижал ее к себе.
— Я отвечаю за вашу дочь своей жизнью, — вновь заверил отца телохранитель.
Его грубый, слегка хрипловатый голос, почему-то заставлявший верить в искренность его слов, плюс ощущение близости к мужчине вызвали у Стефани странное возбуждение: казалось, искры вспыхивают во всем ее теле, когда его нога слегка касалась ее. Голова девушки пошла кругом, будто она выпила полный бокал бренди.
Слова прощания, произнесенные отцом особым тоном, не оставляли сомнения, что Джефри также заметил объятия Алекса и по-своему истолковал его поведение: очевидно, отец решил, что отношения между телохранителем и его дочерью из чисто деловых переросли в нечто большее.
Из последних сил Стефани старалась сохранять спокойствие в объятиях великана, пока за Джефри не закрылась дверь. Затем она в ярости обернулась к Алексу. Голубые глаза девушки метали молнии.
— К чему заявления вроде: «Я отвечаю за вашу дочь своей жизнью»? — повторила Стефани его слова, превращая их в язвительную насмешку. — И, кажется, я просила тебя держать руки при себе. Я уже сказала, что не хочу, чтобы ты меня лапал...
Стефани резко оборвала свою тираду, вспомнив его фразу: «Я никогда не лапаю»; эти слова, казалось, повисли в воздухе.
— Но ты ведь хотела, чтобы твой отец поехал в Китай, — спокойно сказал Алекс.
— Конечно, но...
— Он бы не уехал. Я видел это по глазам Джефри. Нужно было убедить его, что со мной ты в безопасности.
Итак, Хингис вновь переиграл ее, все рассчитав заранее.
— Ты хотел показать отцу, что между нами что-то есть?
Алекс лишь криво усмехнулся.
— Я лишь попытался убедить Джефри, что я не хуже его позабочусь о тебе, и это сработало.
— Да уж, — с неохотой согласилась Стефани, справедливости ради отметив про себя, что обман Алекса достиг желаемого эффекта. По крайней мере, отец уехал со спокойной душой.
— Почему ты так злишься, Стефи? Разве ты разочарована? Может, ты хотела, чтобы я тебя лапал, — он сделал особое ударение на последнем слове, — по-настоящему?
— Ничего подобного! — Стефани бросила на собеседника яростный взгляд и намеренно повысила голос, стараясь тем самым убедить его, впрочем как и себя, в правоте своих слов.
«Ты ведь хочешь этого», — сказал он тогда, когда так же холодно и расчетливо, как и сейчас, ласками и поцелуями пытался навязать ей свою волю. И весь ужас положения состоял в том, что она не могла не отвечать на ласки Алекса: он хладнокровно управлял ее чувствами, будто включал и выключал их.
25 
