Конечно, нужно навести справки, но Еве казалось, что она наблюдала такое на видеокассетах.
Она дала компьютеру новое задание – проанализировать обе хирургические процедуры и выявить, каков процент вероятности, что обе операции произведены одним и тем же лицом.
На экране появилась надпись:
«Команда принята. Анализ потребует около десяти минут».
– Отлично.
Ева встала и подошла к окну. В пасмурном небе мини-вертолет боролся с порывами ветра. К концу смены наверняка начнется метель или дождь со снегом. Добираться домой будет нелегко.
Ева думала о Рорке, находящемся за три тысячи миль отсюда, под пальмами и голубым небом, и о беднягах, старающихся согреться у огня, разведенного в ржавых железных баках. Каково им придется, когда пойдет снег и на улицах завоет ветер?
Она прижала пальцы к холодному стеклу, и на нее внезапно нахлынули воспоминания о детстве…
Худая девчонка с запавшими глазами, запертая в комнате с треснувшими оконными стеклами и сломанным обогревателем. По комнате гуляет ветер, сотрясая стены и молотя по ее коже ледяными кулаками. Она сидит в темноте, замерзшая, голодная и испуганная, зная, что отец рано или поздно вернется. Иногда он возвращался настолько пьяным, что просто заваливался на кровать и оставлял ее в покое. Но чаще… Ева скрючилась за единственным шатким креслом, пропахшим дымом и потом, стараясь спрятаться от него, и порой засыпала там, дрожа всем телом и глядя, как пар, вырываясь у нее изо рта, тает в темноте.
– Чикаго! – Ева выплюнула это слово, как яд, обжигающий горло, и пришла в себя. Она стояла у окна, прижимая к груди сжатые кулаки и дрожа, как дрожала в той промерзшей комнате много лет назад.
«Откуда я знаю, что это было в Чикаго? – Ева судорожно глотнула, стараясь избавиться от тошнотворного привкуса во рту и выровнять дыхание. – Почему я в этом так уверена? Да и какое это имеет значение?»
Сердясь на себя, Ева ритмично барабанила пальцами по стеклу. С этим давно покончено… Должно быть покончено!
За ее спиной компьютер подал сигнал, что задание выполнено. Ева закрыла глаза и провела рукой по сухим губам. «Вот что имеет значение, – напомнила она себе. – Работа, правосудие, ответы на вопросы…»
Она подошла к компьютеру и села, хотя у нее раскалывалась голова. Через несколько секунд на экране появилась надпись: «Расчет возможностей завершен. Вероятность того, что обе операции произведены одним и тем же лицом, составляет 97, 8 %».
– О'кей, – тихо сказала Ева. – Он прикончил их обоих. Но скольких еще? И скольких собирается прикончить?..
Забыв о тошноте и головной боли, она склонилась к экрану и начала изучать информацию. За этим занятием ее и застала Пибоди, просунувшая голову в дверь.
– Россуэлл здесь.
– Отлично.
Глаза Евы блеснули. Пибоди почувствовала жалость к Россуэллу и – что греха таить – любопытство в ожидании предстоящей сцены. Она старалась скрыть обе эмоции, следуя за Евой в конференц-зал.
Ева уже успела изучить досье Россуэлла и видела его фотографию. Это был толстый и лысый человек средних лет. Жалованья детектива должно было хватить на элементарный уход за телом, если он был слишком ленив или туп, чтобы делать зарядку, и на стандартную процедуру по восстановлению волос, если он обладал хотя бы каплей тщеславия. Однако все побеждала неудержимая страсть Россуэлла к игре. Как выяснила Ева, это была страсть без взаимности: игра не любила Россуэлла. Она жестоко наказывала его и смеялась над ним. Но он не мог от нее отказаться. Поэтому Россуэлл жил в тесной комнатушке на расстоянии квартала от его полицейского участка и в двух минутах ходьбы от ближайшего игорного притона. Когда ему везло, выигрыша хватало лишь на то, чтобы покрыть предыдущие потери. Он с трудом выкручивался, то и дело связываясь с темными личностями.
В конференц-зале Ева увидела полинявшего копа, тянущего свою лямку в ожидании пенсии. Россуэлл не встал из-за стола при ее появлении, и она некоторое время молча смотрела на него, пока он не покраснел и не поднялся на ноги.
Пибоди оказалась права – несмотря на кажущуюся беспечность, в глазах детектива поблескивал страх.
– Лейтенант Даллас?
– Совершенно верно, Россуэлл. – Ева указала ему на стул. Замена слов жестами была способом игры на нервах. А с расстроенными нервами труднее скрыть правду.
Мутные карие глаза на одутловатом лице скользнули по Фини и Пибоди, потом снова устремились на Еву.