Особенно,... 
42 
Если я не попробую, я никогда не узнаю.
Ставки на кон. Сдача по пять карт. Шум крови в ушах. Понятно, что я волнуюсь — ведь речь идет о моем счастье“.
Рено почувствовал, что тело Евы слегка расслабилось и испытал облегчение, и одновременно неимоверное желание. Он не предназначал сказанное в беседе с Калебом для ее ушей. Он не хотел ее обидеть, когда сказал Калебу, что Ева отнюдь не невинная деревенская простушка, как это могло показаться. Просто Калеб не оставил Рено иного выбора.
— Означает ли это, что Слейтер достаточно далеко и ты не боишься… э-э… отвлечься от него? — спросила Ева.
— Нет, — неохотно признался Рено, отпуская ее. — Боюсь, нам сегодня придется устроить холодный лагерь.
— Слейтер так близко?
— Да.
— Господи, как это могло произойти? При такой гонке даже наши тени жалуются, что не поспевают за нами.
На освещенном луной лице Рено появилась улыбка.
— Откуда он мог знать, где нас найти, после того как потерял мой след при выезде из Каньон-Сити? — удивилась Ева.
— Не так уж много маршрутов через Великий Водораздел.
Ева вздохнула.
— Пожалуй, страна не так пустынна, как кажется.
— Нет, она-таки пустынна. Я месяцами бродил по высокогорью, не встречая ни души. Только перекрестки и перевалы можно считать населенными.
— Похоже, если даже мы пойдем кратчайшим путем через Великий Водораздел, с помощью Горбатого Медведя и женщины, которая водит дружбу с одним из людей Калеба, Слейтер узнает, где я была.
— Я тоже так рассуждал. Но у нас есть одно преимущество.
— Какое?
— Мустанги. Большинство ребят Слейтера едут на теннессийских лошадях.
— Эти лошади превосходят любых четвероногих в Каньон-Сити, — возразила Ева.
Улыбка Рено была строгой, как и его голос.
— Мы сейчас не в Каньон-Сити. Наши мустанги загонят лошадей Слейтера.
9
Днем Рено ехал, держа ружье на седле. Ночью он и Ева спали под охраной мустангов, выбрав самое укромное место. В качестве дополнительной меры предосторожности он разбрасывал сухие ветви в местах возможных подходов к лагерю.
Несколько раз в день Рено отправлял Еву и вьючных лошадей вперед, а сам возвращался по старому следу. На высоких точках он слезал с коня, доставал бинокль и вел наблюдение.
Лишь дважды он обнаружил Слейтера. Первый раз с ним было шестеро, второй раз — пятнадцать.
Рено сложил бинокль, сел на лошадь и резвым галопом поскакал догонять Еву с вьючными лошадьми. Услышав топот, она обернулась. Из-под шляпы блеснули золотые глаза, заколыхались роскошные медно-золотистые волосы, освещенные горячим августовским солнцем. Рено заметил также складку усталости, залегшую возле губ.
Когда Рено остановился рядом с Евой, у него возникло искушение нагнуться и снова ощутить привкус соли и сладости на своих губах. Он отругал себя за постоянно растущее неуправляемое влечение к девушке из салуна „Золотая пыль“.
— Они приблизились? — озабоченно спросила Ева, изучая мрачное лицо Рено.
Она облизала сухие губы.
Зеленые глаза проследили за движением кончика языка.
— Они отстают? — с надеждой полуутвердительно сказала Ева.
— Нет.
Она скривила губы.
— Видно, теннессийские лошади оказались лучше, чем ты думал.
— Мы еще не в пустыне.
Ева удивленно посмотрела по сторонам. Они двигались по котлообразной долине, по бокам которой тянулись высокие кряжи. Растительность на кряжах была столь скудная, что не могла скрыть каменистые участки среди разбросанных тут и там чахлых кустов и сосенок. В целом кряжи казались пустыми, что объяснялось преобладанием каменных пород.
— Ты уверен, что мы еще не в пустыне? — спросила Ева. — Здесь так сухо.
Рено недоверчиво глянул на нее.
— Сухо? А что ты скажешь об этом? — произнес он и ткнул куда-то пальцем.
Ева взглянула в указанном направлении. По центру долины петлял ручей, вода в котором имела коричневый оттенок, а сам он был настолько узким, что лошадь, пересекая его, вряд ли могла одновременно замочить все четыре ноги.
— Это какое-то жалкое подобие ручья, — сказала Ева. — В нем больше песка, чем воды.
Чуть улыбнувшись, Рено снял шляпу, вытер пот рукавом и снова надел ее.
— Настанет время, когда ты увидишь такое количество воды и скажешь, что это божья благодать, — пообещал он.
42 
