Особенно,... 
48 
– Кейт! – Слова, произнесенные резким тоном, остановили ее у двери. – Будь готова завтра утром к восьми часам. Наш самолет вылетает в десять пятнадцать, и мы не должны на него опоздать. Я не намерен болтаться в Чикаго еще день в ожидании следующего прямого рейса.
– Я буду готова, – ледяным тоном ответила она. «Прошу тебя, уходи, – произнесла она мысленно. – Дай мне поскорей укрыться в ванной, пока я не сломалась окончательно».
– Завтра ты должна блистать красотой, дорогуша. Мы не должны разрушать наш имидж. Мои поклонники должны верить, что я выбираю самых роскошных женщин в мире.
Кейт собрала силы для последнего язвительного замечания.
– Постараюсь не испортить твой имидж, Блейк, поскольку теперь поняла, что это все, чем ты можешь похвастаться. Если бы под твоей личиной супермена находился настоящий мужчина, ты бы перестал кричать на меня и постарался разобраться, что правда, а что нет. Желаю приятно провести время!
Она с грохотом захлопнула дверь ванной, заперла задвижку и уж потом прислонилась к стене, готовая рухнуть без сил.
Ванная комната была роскошной, намного больше обычного гостиничного номера, и одну ее стену целиком занимало громадное зеркало. Она вгляделась в отразившуюся в нем женщину. Нежно-кремовое платье, такое же элегантное, каким оно было утром, мерцало в флюоресцентном свете. Волосы гладко зачесаны назад. Лицо бледное, однако слезы не причинили вреда косметике.
– Ты все равно осталась хорошенькой, – сказала Кейт своему отражению и расхохоталась, понимая, что у нее началась истерика. Сегодня лгало даже зеркало. Почему оно не отразило другую Кейт, сломленную, рассыпавшуюся на тысячу осколков? Утратившую только что обретенную надежду на счастье?
Она долго сидела в ванне, снова и снова терла кожу, словно намеревалась стереть все следы горьких воспоминаний. Внезапно почувствовав голод, съела яблоко из стоявшей тут же корзинки с фруктами, а затем влезла в свою атласную ночную рубашку темно-синего цвета. Хотя зачем? Ей не хотелось теперь вспоминать удовольствие, какое она испытывала при ее покупке. Тогда она представляла, как зажгутся глаза Б лейка, когда он увидит соблазнительный разрез сбоку и пену кружев на груди.
Пройдя в гостиную, Кейт позвонила родителям. Она ощущала себя в миллионе миль от отца с матерью и всех проблем фирмы, но знала, что должна позвонить и предложить свою помощь. Экономка ответила, что мистер и миссис Форсберг уехали в Нью-Йорк.
– Нет, ничего не нужно передавать, – сказала Кейт и положила трубку. Во всяком случае, это еще раз доказывало, что отец не болен. Если бы у него не ладилось со здоровьем, родители бы не поехали за тысячу миль.
Кейт нерешительно остановилась на пороге спальни, когда увидела огромную кровать. Одеяла были откинуты с двух сторон, как бы приглашая молодоженов наслаждаться любовными играми на ее уютном просторе. Словно бросая вызов, она легла в ее середину и прислушалась к отдаленному гулу самолета, поднявшегося с чикагского аэродрома. Ей не хотелось думать о том, что ее тело затерялось среди простыней и одеял, и Кейт выключила свет, потому что в темноте ей было легче забыть, что она свою первую брачную ночь проведет здесь одна.
Сухими глазами она уставилась в темноту. Почему она все это терпит? Почему лежит тут, готовая переносить новые нелепые оскорбления Блейка? Почему бы ей просто не встать и не уйти?
Кейт заворочалась с боку на бок, стараясь не отвечать на собственные вопросы, но даже темнота не могла скрыть печальную правду. Несмотря ни на что, несмотря на его гневные и обидные слова, она все еще любила Блейка. И ей было лучше быть рядом с ним на Фиджи, хоть и на жалких правах, чем остаться в своей постылой квартире в Милуоки и чувствовать себя заживо погребенной.
Уже почти на рассвете она услышала нетвердые шаги Блейка в гостиной и его приглушенные ругательства, когда он ставил на место опрокинутый стул. Он вошел в спальню, даже не стараясь двигаться тихо, но Кейт прикинулась спящей, когда он остановился у постели и посмотрел на нее. Даже на расстоянии она ощутила исходящие от него пары алкоголя.
Он стоял так довольно долго, потом она услышала его удаляющиеся шаги. Через несколько мгновений хлопнула дверь ванной.
Открыв глаза, Кейт уставилась на штору, сквозь которую просвечивал красный диск рассветного солнца. Наступал второй день ее семейной жизни. Подавив горечь, она призналась себе, что ей, несмотря ни на что, не хотелось – до боли и отчаяния не хотелось! – провести в одиночестве первую брачную ночь.
48 
