Особенно,... 
22 
— Надо же, какая неожиданность! — проскрипела я. — Было столько претендентов!
— Какая ты злюка! — сказала Христа.
— Не обращай внимания, — посоветовала мама. — Ты же видишь, она лопается от зависти.
— Странно, — заметила я, — когда ты говоришь о Христе в ее присутствии, то называешь ее по имени, а я у тебя просто «она».
— По-моему, у тебя просто с головой не в порядке, — глубокомысленно изрек отец.
— Вы уверены, что у меня, а не у вас? — спросила я.
— Абсолютно, — ответила мама.
Тут юная дева вскочила, подбежала ко мне и с ангельской улыбкой облобызала:
— Мы все тебя любим, Бланш!
Родители встретили трогательную сцену бурными аплодисментами. Я снова пожалела, что от безвкусицы не умирают.
Так или иначе, состоялось формальное примирение, и импровизированный праздник продолжился. К Богоявлению он имел весьма странное отношение. Мама, папа и я изображали трех олухов, явившихся на поклонение самозваной спасительнице. Евангельская история диковинным образом вывернулась наизнанку. Поскольку роль Христа играла Антихриста, то черным царем Бальтазаром, следуя этой логике, оказывалась я, Бланш.
Согласно христианской традиции, черный царь символизирует безграничность милосердия Христа. Это вполне подходило ко мне: Антихриста милостиво принимала поклонение Бланш, этого второсортного создания. Я должна бы рыдать от радости, видя такую снисходительность, а мне хотелось рыдать от смеха.
Зато Гаспар с Мельхиором… надо было видеть, с какой готовностью приносили они к ногам самозванки свои дары: золото пошлого умиления, мирру похвал и ладан восторгов.
В Евангелии от Иоанна сказано, что явление Антихриста будет предвестием конца света.
Что ж, вероятно. Апокалипсис не за горами.
Год начался ужасно и продолжался в том же ключе. Царство Антихристы все разрасталось. Она нигде не встречала препон: и дома, и в университете все и вся охотно признавали ее господство.
Мои же владения неуклонно сокращались. Христа изгнала меня даже из платяного шкафа: все мои вещи были вытеснены в ящик для носков — мой последний оплот.
Но территориальные претензии этого изверга рода человеческого шли еще дальше: раскладушка, убогое ложе, отведенное мне для ночного сна, была вечно завалена ворохом Антихристиных одежек.
Родителей между тем обуяла страсть принимать гостей. Они откапывали адреса знакомых, с которыми не встречались сто лет и которых теперь им загорелось пригласить на ужин. Гостей заманивали под любым предлогом, лишь бы иметь возможность продемонстрировать Христу.
Трижды в неделю наша квартира, еще недавно ласкавшая душу благословенной тишиной, наполнялась шумными толпами посторонних людей, перед которыми мои кровные отец с матерью на все лады расхваливали Антихристу.
Она же, скромно улыбаясь, разыгрывала роль молодой хозяйки: спрашивала каждого, что он будет пить, разносила закуски. Гости не сводили глаз с волшебного создания.
Иной раз кто-нибудь из замороченной компании случайно замечал меня и рассеянно спрашивал, кто еще такая эта вторая девица.
— Да это же Бланш! — досадливо отвечали мои родители. Гости понятия не имели, кто такая Бланш, и не слишком об этом задумывались. Возможно, шестнадцать лет тому назад они и получили карточку, извещавшую их о моем рождении, но тут же выкинули в мусорную корзинку.
Рекламируя Христу, родители делали рекламу самим себе, ставя себе в заслугу, что у них поселилась такая юная, прекрасная, обаятельная, неотразимая девушка. Они как бы говорили: «Раз она согласилась жить с нами, значит, мы того достойны!» Наш дом превратился в салон, еще бы — в нем теперь было кого показать.
Меня это мало трогало. Я отлично знала, что не отношусь к числу детей, которые составляют гордость своих родителей. И мне было бы плевать на такое положение вещей, если бы потом, у нас в комнате. Антихриста не бахвалилась передо мной с наглостью, переходящей все границы. Трудно было поверить, что такая ловкая особа может быть настолько бестактной.
«Ты заметила? Друзья твоих родителей от меня без ума», — говорила она.
Или:
«Гости думают, что хозяйская дочка я, а на тебя и не смотрят».
Я глотала все эти гадости молча.
Однако терпению моему пришел конец, когда однажды Христа выдала следующее:
— Твои родители весь вечер не закрывают рта! А мне и словечка не дают вставить. Они меня используют, чтобы привлечь к себе внимание!
22 
