40 
Марли выплюнула травинку к его ногам.
— Куда? На кухне ее нет. И в моей спальне тоже нет.
— Ты, кажется, не очень-то ее удерживал, если не сказать большего?
Гарет глядел на Марли в упор.
— Ты знаешь, где она?
— Я сказала тебе. Она ушла.
Гарет присел на корточки перед нею. Он запустил свои пальцы в ее волосы и осторожно убрал их с лица. Уже второй раз в эту ночь лунный свет пролился на поверхность ее щек.
— Ушла куда? — тихо спросил он.
Их темные глаза скрестились. Коротко мотнув головой, Марли указала на лес.
— Она ушла навсегда. Почему ты не оставишь ее в покое? Как ты не можешь понять своей тупой головой, что ее отец не придет к тебе? Или тебя заботит теперь уже не это?
Нахмурившись, Гарет встал, оставив Марли пребывать в ее любимой темноте.
— Она не знает этого леса. Она может заблудиться. На нее могут напасть волки или медведи.
— И съесть ее? — добавила Марли с кривой улыбкой.
Гарет нахмурился еще больше. Он резко повернулся и направился к конюшне, отрезвев окончательно.
Марли наблюдала за ним, удобно устроившись в траве. Ее глаза зло сузились, когда из темноты выступил Блэйн и взял Гарета за руку.
— Гарет, я все слышал. Позволь мне собрать рыцарей и организовать поиски.
Гарет резко выдернул руку.
— Ровена и так беспомощна против нападения кабанов. Я не хочу, чтобы ей угрожал еще и такой кабан, как ты.
Он скрылся в конюшне и вышел оттуда, ведя на поводу Фолио. Когда Гарет вскочил в седло, Блэйну пришлось резво отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под копыта.
— Гарет, ты выиграл ее на пари. Давай заключим новое. Дай мне шанс выиграть ее.
Гарет намотал поводья на руку, укрощая танцующую в нетерпении лошадь. Уголок его рта приподнялся в холодной улыбке.
— И что ты предпочитаешь? Хазард? Шахматы? Состязание на турнире?
Блэйн отступил назад, подняв руки в знак капитуляции. Гарет пустил Фолио вскачь. Грохот копыт прокатился, затихая в ночи.
Блэйн обернулся, глядя на турнирное поле. Лунный свет освещал траву на месте, где еще недавно лежала Марли. Камешек скатился по стене, возвышающейся над ним. Когда он взглянул вверх, через крышу конюшни пронеслась фигура в шлеме, держащая в руке расколотое копье. С победоносным визгом она бросилась ему на плечи.
Замок, с его огнями и смехом, казался Гарету иным, бесконечно далеким миром, когда он пробирался сквозь первобытную тишину леса. Его окружали ночные звуки и шорохи: трепыхание невидимых крыльев в ветвях над ним; негодующее кваканье лягушки; шепот листа, срывающегося с ветки и плавно опускающегося вниз. Там, где листва все еще держалась на деревьях, не пропуская лунного света, он направлял лошадь вперед, подчиняясь скорее инстинкту, поскольку перед его невидящими глазами была лишь пустота и то внутреннее сияние, которое бывает в глазах слепого, не обжигаемых более солнечным светом.
Заехав уже довольно далеко в лес, он остановился и выкрикнул ее имя. Голос, прокатясь по лесу, вернулся к нему пустым, безжизненным эхом, неприятно поразившим его своей резкой хрипотой. Гладкая кожа Фолио под его коленями задрожала. В тишине прозвучал одинокий крик козодоя. Он направил лошадь вперед сквозь путаницу ветвей. Фолио упирался и дергал головой. Крапива жалила ноги коня,
Гарет спешился. Вынув меч, он стал рубить поросль под деревьями, расчищая путь для Фолио. Лошадь тихо ржала, влажно дыша ему в затылок. Внезапно он остановился. На ветке висел, зацепившись, бархатный лоскуток. Гарет долго глядел на него, затем прижал к своей щеке, ощущая кожей мягкое прикосновение. Он поднял глаза к свету, который прорывался сквозь кусты впереди него, затем раздвинул мешавшие видеть ветви. Лунный свет выбелил серебром иглы сосен перед ним.
Забыв о зажатом в руке мече, он двинулся походкой сомнамбулы в этот притягивающий бесцветный мир, так внезапно открывшийся ему. Тени расступились.
У подножия безлесного холма лежала фигура в белом, раскинувшись рядом с ручьем. Сначала Гарет подумал, что она мертва. Она была так бледна, грудь ее казалась такой недвижной. Но когда его отяжелевшие ноги подвели его ближе, он увидел, что жизнь пульсирует в ней, окрашивая щеки розовым цветом. Она лежала на спине и еле слышно дышала. Это бы; глубокий сон смертельно уставшего человека.
Рубашка, обычно такая бесформенная на ней, теперь плотно облегала ее тело. Гарет обвел ее взглядом, угадывая соблазнительные очертания под влажным полотном. Он ощутил некое неудобство в паху и тихо выругался, осознав силу своего влечения к ней.
40 
