Особенно,... 
36 
— Сомневаюсь, — заметил Уоллингхем, — но слава Богу, что хотя бы в отношениях с женщинами вы остаетесь обычным человеком!
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что во всем остальном вы так чертовски удачливы, что простым смертным вроде меня становится легче при мысли, что их божество — колосс на глиняных ногах!
— Вряд ли это удачная метафора, — заметил маркиз, — но, должен признать, она отражает действительное положение вещей. Остается только надеяться, что в следующий раз ей не удастся застать меня врасплох.
В комнате воцарилось молчание, затем Уоллингхем сказал:
— Что меня действительно беспокоит сейчас, так это то, что вы собираетесь делать с Кистной.
— С Кистной? — переспросил маркиз. — Вы прекрасно знаете, что я собираюсь делать. Выдать ее замуж за Бранскомба и посмотреть, как он на своей шкуре испытает, каково быть обманутым!
Снова повисло молчание.
— Думаю, вы понимаете, что всю свою ярость за этот обман Бранскомб выместит на ней? — спросил Перегрин.
— Я уже думал об этом и потому сделаю так, чтобы быть уверенным, что он обеспечит ее.
— Каким образом?
— Я собираюсь заставить его перевести деньги на ее имя еще до свадьбы. Это обязательное условие моего согласия на этот брак.
— А это не покажется ему странным? Ведь он считает, что Мирабел в сотни раз богаче его самого?
— Я сделаю так, что мое требование будет звучать убедительно, — жестко заявил маркиз.
И снова возникла пауза, прежде чем Уоллингхем произнес:
— Что ж, если Кистна получит собственные средства и весьма солидный титул, она, может быть, и сочтет условия приемлемыми.
— Боже милосердный, Перегрин, что она может испытывать по этому поводу, кроме восторга? Вы помните, в каких условиях мы нашли ее? И вы видели, как ей нравятся новые наряды? Ну так она будет обеспечена ими до конца своей жизни, и ей больше не придется голодать.
Уоллингхем понял, что больше ему сказать нечего. Вопрос был только в том, сочтет ли Кистна, что этого достаточно.
Он был абсолютно уверен, что девушка влюблена в маркиза, но снова постарался успокоить себя мыслью, что девушка очень молода и легко забудет свою первую любовь.
К тому же Бранскомб и представительный, и красивый мужчина.
Взглянув на маркиза, сидевшего напротив него по другую сторону камина, Перегрин подумал, действительно ли тот так бесчувственен, как кажется, и действительно ли его не трогает, что девушка влюблена в него.
Но тут же он сказал себе, что маркиза слишком занимают планы личной мести Бранскомбу, чтобы обращать внимание на что-либо еще.
Только вот самому Перегрину совсем не хотелось, чтобы Кистна была несчастна.
За последние дни он успел убедиться, насколько чувствительна была девушка ко всему, что говорил или даже думал маркиз, а еще он знал, что после всего, что Кистне пришлось вынести в приюте, ей будет очень тяжело, а может, и просто невыносимо жить в доме, пусть и самом роскошном, где ее ненавидят и презирают.
«Что она почувствует, когда узнает, что всего лишь участвует в чужом заговоре и вся щедрость Линдена — для него средство достичь собственной цели?» — спрашивал себя Уоллингхем.
Но почему-то он не мог сказать это маркизу или даже дать тому понять, что весь прекрасно продуманный план мести Бранскомбу вдруг перестал ему нравиться.
— Нам пора спать, — заявил маркиз внезапно. — Завтра, на всякий случай, надо быть готовыми к тому, что может произойти. Я намерен первым делом предупредить слуг, чтобы они не говорили о присутствии в доме Кистны посторонним, как это случилось сегодня, когда приехала Изобел, и о том, что если кто-нибудь будет спрашивать о мисс Мирабел Честер, то имеют в виду ее.
— Когда вы собираетесь сообщить Кистне, какую роль ей предстоит сыграть?
— Я хотел поговорить с ней сегодня вечером, — ответил маркиз. — Но мне показалось, что она не в настроении. Она была какая-то притихшая, не такая счастливая, какой казалась утром.
Уоллингхем тоже заметил это, но очень удивился, что его друг обратил внимание на настроение девушки.
— Как вы думаете, что могло так сильно ее расстроить? — спросил Перегрин.
— А почему вы думаете, что она была расстроена?
— Я думаю, ее могло обидеть то, что ее отослали наверх, когда приехала Изобел.
— Я объяснил ей это тем, что у нее нет компаньонки, и, мне показалось, она сочла эту причину вполне достаточной.
— Хорошо, что Изобел ее не видела, — заметил Уоллингхем. — А не то она бы подумала, что вы завели новую любовницу, не успев избавиться от старой.
36 
