30 
И СНОВА КРЕМАТОРИИ...
... Уплывал Иван Павлович Лепехин к своему закадычному дружку Натану Моисеевичу Лифшицу в том же маленьком зальчике крематория.
Только в закрытом гробу.
Да и провожали его те же самые люди, которые были на похоронах его друга...
— А почему в закрытом гробу? — прошептала одна женщина на ухо Сереге Самошникову.
Серега посмотрел на нее и так же тихо, но безжалостно ответил:
— А потому, что когда вы стреляете себе в рот из охотничьего ружья двенадцатого калибра крупной картечью, вам разносит полголовы до совершенной неузнаваемости... И людям, провожающим вас в последний путь, на это смотреть абсолютно невозможно. Провожающих тоже нужно жалеть.
Вот когда небольшой крематорский зал, оглашаемый печальной магнитофонной мелодией, неожиданно стал темнеть...
...стены, потолок и постамент с гробом Вани Лепехина...
...начали терять свои реальные очертания и погружаться темноту...
...и Прошлое становилось зыбким, неразличимым, тонущим в уходящем Времени и неумолимо надвигающейся ночи...
...в которой мчался Сегодняшний...
... ПОЕЗД «КРАСНАЯ СТРЕЛА»
В шестом купе спального вагона назревал скандал.
Мокрый, задыхающийся и взъерошенный от переживаний В.В. сидел на своем диванчике, по-восточному поджав под себя ноги, и набрасывался на Ангела:
— А вы-то где в это время были, мать вашу в душу?! На кой х-х-х... — Тут В.В. спохватился и нашел другое слово: — На кой хрен вы-то, ангелы-хранители, существуете?! Вы хоть кого-нибудь сберечь можете? Или все эти ваши святые заморочки — всего лишь понтяра вселенского масштаба?! Шизофреническое кликушество... Психопатизм, зародившийся в пустоте, в «черных дырах» человеческого сознания!..
А дальше, как в купеческой лавочке: «Айн моментик-с! Сейчас мы эту вашу пустотку заполним каким нибудь вероученьицем! В кого верить желаете? В Христа, в Аллаха, в Будду, Иегову?.. Креститься как изволите — слева направо или справа налево?.. Нет проблем! Для вас — сделаем-с!»
— Будет вам ёрничать, — неприязненно проговорил Ангел. — Знал бы, что вы так перевозбудитесь, никакого джина не предлагал бы.
— Так вы решили меня джином упрекнуть?! — возмутился В.В. — Вы же сами, предложили мне выпивку!
— Я увидел, что вы слегка расклеились, и захотел немного взбодрить вас. Я и не предполагал, что это может привести вас к такому срыву...
— Неужто вы думаете, что ваша воробьиная порция джина могла хоть как-то повлиять на меня? — возмутился В.В. — Побойтесь Бога, Ангел!..
Последовала пауза.
Ангел посмотрел на В.В. замороженными голубыми глазами, сказал серьезно, отчетливо выговаривая каждое слово:
— Я Его и так боюсь, Владимир Владимирович. Поэтому давайте не будем упоминать имя Господа в связи с такими ничтожными пустяками.
И Ангел указал на пустой стакан из-под джина. Но В.В. все еще не мог угомониться:
— А с каких это радостей вы сейчас бросились защищать имя Господа?! Насколько я сумел понять, вы когда-то и сами были, так сказать, отлучены...
— Но не от Веры же, Владимир Владимирович! — холодно заметил Ангел. — И потом... я хотел бы поставить вас в известность, что любые разговоры о Воре и Неверии мне неприятны. Ничего, что я вот так — без выкрутасов?
— Простите меня, пожалуйста... — виновато сказал В.В. — Я просто, наверное, очень перенервничал там — в этой вашей истории Прошлого... Я только сейчас сообразил, что насыпался на вас совершенно напрасно — вы же тогда были еще совсем ребенком! И, как я понимаю, находились в то время совсем в другом месте, да? А о том, что вы мне сейчас рассказали, — сами узнали значительно позже того, как все это произошло. Так?
— Конечно, Владим Владимыч, — мягко улыбнулся Ангел, и его голубые глаза из ледяных стали добрыми и теплыми. — Хотя то, что говорили вы, — во многом безоговорочно справедливо. Я рад, что эта история в какой то мере вас зацепила. Наверное, невозможно вот так наотмашь открещиваться от нашего Прошлого, которое — хотите вы этого или не хотите — все равно всегда с нами...
И Ангел протянул В.В. руку:
— Мир?
В.В. двумя руками пожал большую и могучую ладонь Ангела, проглотил застрявший в горле комок. Растроганно проговорил:
— Мир! Обязательно — мир!.. — Вытащил носовой платок и, сморкаясь, спросил Ангела: — Как по вашему, Ангел, я не перебрал с чувствами? Все старость проклятая! За последнее время сентиментальность поперла из меня, как из фановой трубы!..
30 
