31 
— Нет, нет! Нормальная реакция интеллигентного, неравнодушного человека, — поспешил Ангел успокоить В.В.
Посмотрел, как В.В. сидит на своем диванчике, с поджатыми под себя ногами, и весело рассмеялся:
— Я недавно был в командировке в Ташкенте, так уверяю вас, что вы сейчас очень похожи на старого узбека с нового Куйлюкского рынка!
— А вы не могли бы сделать так, чтобы я был похож на нового русского со старого Алайского базара? В том же Ташкенте? — спросил В.В.
— Нет. Это мне не по плечу, — улыбаясь, признался Ангел.
— А продолжить свой рассказ вы в силах? Во-первых, я хотел бы знать, куда девался актер Лешка Самошников... А во-вторых, я все жду момента, когда вы появитесь в этой не очень веселой истории, — сказал В.В. и закурил сигарету.
И снова дым от сигареты В.В. не смог пересечь невидимую границу, которую Ангел воздвиг одним движением руки, разделив купе пополам.
— К сожалению, я возник рядом с Лешкой значительно позже, чем следовало бы... — грустно сказал Ангел. — После института он служил в небольшом театрике — неподалеку от Ленинграда, в очень симпатичном городке. Жил в общежитии, играл почти все заглавные роли репертуара, а на городских исполкомовско-партийных торжественных концертах отменно читал Пастернака и Заболоцкого, Самойлова и Ахматову. Бродского читать не рекомендовали, а за талант и послушание обещали однокомнатную квартирку... Боялись, что Самошников в этом театре не засидится — дескать, вроде бы на него уже сам Товстоногов глаз положил. Девочки-поклонницы с ума сходили от Лешки! Кого бы он ни играл — горьковского ли Ваську Пепла или новогодне-елочного Зайчика...
Ангел посмотрел на замершего В.В., негромко сказал:
— Может быть, вам лучше прилечь, Владим Владимыч?
В.В. послушно улегся, вытянул ноги, прикрыл глаза и сказал:
— Я слушаю вас, Ангел. Слушаю очень внимательно. Давайте дальше!..
— Вен зи волен, как говорят у вас в Мюнхене. Дескать, как скажете...
— Могли бы и не переводить. В этом объеме немецкий я знаю. Кстати, откуда вам известно, что я сейчас живу в Мюнхене?
— Вспомнил, что читал какое-то интервью с вами... Да и по телевидению, кажется, в прошлом году вы что то говорили про Мюнхен. Или я ошибаюсь?
— Нет. Не ошибаетесь. Давайте про Лешку Самошникова.
— О’кей... — сказал Ангел и тоже устроился поудобнее. — Но в один прекрасный день Лешкин театр вдруг срочно окунули в пучину парткомовских собеседований, райкомовских выездных комиссий и окончательных решений одной жутко таинственной конторы. А через месяц театр уже гастролировал по всем воинским соединениям Западной группы советских войск, стоявших на территории «нашей» Демократической Германии. Где с Лешкой и произошла ну совершенно дурацкая история!..
* * *
Купе «Красной стрелы» стало постепенно исчезать...
...перестуки колес на рельсовых стыках, лязг вагонных сцепок, грохот несущегося в ночи состава начали сливаться воедино и...
...превращаться в аплодисменты, несущиеся из...
... ЗРИТЕЛЬНОГО ЗАЛА ДИВИЗИОННОГО ДОМА ОФИЦЕРОВ ЗАПАДНОЙ ГРУППЫ СОВЕТСКИХ ВОЙСК В ГДР
... Только что закончился спектакль «Без вины виноватые».
Взмокшие актеры стояли у края сцены, кланялись, устало улыбались в зал, где...
...первый ряд был занят молодым, рано располневшим генералом, с женой и дочерью, и старшими офицерами дивизии. Тоже с женами и детьми.
Во втором ряду сидели майоры и капитаны. Кто с семейством в полном составе, а кто и без...
С третьего ряда по пятый — слегка захмеленные холостые старшие лейтенанты, лейтенанты и вольнонаемные — русские технические специалисты и сотрудники Дома офицеров...
...и молоденькие немочки из местных — официантки из офицерской столовой, продавщицы дивизионного «Военторга»...
За ними сидели мудрые и вороватые прапорщики средних лет — женатые и холостые...
...а уж за прапорщиками — измученные, сонные, со слипающимися глазами, вымотанные службой сержанты, ефрейторы и солдаты, для большинства которых обязательное посещение спектакля было единственной возможностью подремать до официального отбоя...
На сцене высокий и красивый Лешка Самошников— Незнамов держал за руки еще двух главных исполнителей — пожилую миловидную Кручинину и толстенького, обаятельного Шмыгу, с добрым лицом врубелевского Пана...
А чуть сзади них стояла вся остальная труппа. И все кланялись и кланялись под несмолкающие аплодисменты...
31 
