37 
— Не надоело, так как никто никогда мне этого не говорил, — заявила я. — Однако мне всегда хотелось выглядеть по-другому.
— Почему? — удивился он.
Я посмотрела на него. Его взгляд был устремлен на дорогу. Я почувствовала непреодолимое желание сказать правду.
— — С самого детства, — проговорила я, — мне хотелось быть миниатюрной и темноволосой.
— Наверное, как ваша сестра, — заключил он. — Но она отнюдь не маленькая.
— Вовсе нет, я никогда не хотела походить на сестру, — запротестовала я.
Мое представление о своей внешности было совершенно иным. Внезапно туман, окутывавший мое сознание, растаял, и я поняла, что хотела походить именно на Надю. Именно в ее облике я воображала себя в своих мечтах. Так вот почему ее портрет показался мне таким знакомым; вот почему я узнала его с первого взгляда. Конечно, я знала это лицо! Разве не оно представало передо мной в моих снах, разве не его надеялась я увидеть в зеркале? Я представляла себя именно такой, какой Надя была изображена на портрете. Именно так мне хотелось выглядеть.
Глава 11
Я так глубоко ушла в свои мысли, что совершенно не запомнила, о чем мы говорили на пути в Рейнлаф. По всей видимости, мы беседовали, хотя с тем же успехом мы могли молча смотреть вперед — сэр Филипп следил за дорогой, а я видела перед собой знакомое лицо, изображенное на портрете в его спальне.
День был жарким и солнечным. После пыльного шоссе и дорожных пробок, после запаха бензина и гари от машин и автобусов тень деревьев так и манила своей прохладой. Мы медленно шли через парк к спортивному полю. Увидев толпящихся на трибуне зрителей, я удивленно воскликнула:
— Как много народу!
— Может, пройдем на противоположную сторону? — предложил сэр Филипп.
— Да, давайте пойдем туда, — согласилась я.
— Отлично! — сказал он. Мы развернулись и направились в другую сторону. — Мне казалось, что я единственный человек на свете, кто терпеть не может толчеи. Большинству женщин это нравится, — добавил он.
— Думаю, вы ошибаетесь, — заметила я.
— О, я имею в виду лондонских женщин, — уточнил сэр Филипп. — Тех, кто приходит сюда, чтобы покрасоваться в новых туалетах или с новым поклонником.
То, как он произнес эти слова, позволило мне прийти к заключению, что его нередко выставляли напоказ, и это причиняло ему немалые страдания. Мне захотелось успокоить его и сказать, что меньше всего на свете мне хочется, чтобы нас увидели вместе, особенно после того, как я солгала Анжеле и Элизабет.
Мы отыскали свободные места в стороне от других зрителей, под тенистым деревом. Поле было видно плохо, однако здесь мы могли расслабиться и посидеть в прохладе. Я сняла шляпку и положила ее на траву. Сэр Филипп вытянул ноги и закурил.
— Поговорите со мной, — потребовал он.
— Зачем? — спросила я. — Вы хотите услышать мой голос, или вам интересно послушать мой рассказ?
— Я впервые слышу от вас такие жестокие слова, — заметил он.
— Почему жестокие? — удивилась я. — Ведь это правда.
— Возможно, — загадочно проговорил он. Я ждала. Я чувствовала, что наступил момент, когда он вновь спросит меня о нашей встрече в парламенте. Но, к моему великому изумлению, он внезапно резко отшвырнул сигарету.
— Нет, — сказал он, как будто отвечал самому себе. — Я передумал, Лин. Более того, я собираюсь полностью изменить себя. Мне кажется, когда человек пытается жить прошлым, он совершает самую большую глупость. Вы согласны?
— Если прошлое вызывает у него неудовлетворенность настоящим, то — да.
— Я старался не замечать настоящего, — проговорил он. — Теперь я вижу, что в течение многих лет дурачил самого себя.
Я промолчала.
Напряжение постепенно спадало. Сэр Филипп опять достал портсигар; прикурив сигарету и выбросив спичку, он улыбнулся мне.
— Итак, перед вами возродившийся к жизни человек, — весело объявил он.
— Здравствуйте. Как поживаете? — поприветствовала я его, стараясь подыграть ему.
И в то же время я боялась, что одно неосторожное замечание или слово могут напомнить ему, как мы далеки друг от друга.
— Разве это событие не вызывает у вас интереса?
— поддразнил он меня.
— Вызывает, — ответила я. — Но если вы намерены забыть о прошлом, значит, с этой минуты оно не может вызывать у меня любопытства. Давайте размышлять о будущем.
Он театральным жестом снял передо мной шляпу, потом бросил ее на траву.
37 
