20 
И вот он опять чувствует, как его начинает охватывать страсть к юному, необузданному созданию… Снова повторяется та же история – не успел он, словно наивный юноша, поверить в непорочность и чистоту, как его «идеальная дама сердца» оказывается на поверку обыкновенной шлюхой.
Но какова актриса! Как легко было поверить ей, когда она проливала перед ним крокодиловы слезы… Знать бы ему обо всем этом еще давеча, когда она умоляла не рассказывать тетке о ее ночных похождениях, Йен не стал бы давать клятв защищать эту «невинную овечку». А может, стоит рассказать все это ее папаше и тетушке – в наказание за то, как ловко она его дурачила?
«Впрочем, – подумал Йен, – лучше подальше держаться от этой пташки». А то еще, чего доброго, красотка забеременеет от Раштона, папаша начнет срочно подыскивать своему чаду жениха, чтобы прикрыть грех, и не успеет он опомниться, как снова окажется в сетях коварной интриганки, в совершенстве умеющей строить из себя невинного ангелочка…
Но как ни пытался Йен вычеркнуть Эсме Монтроуз из своей памяти, это ему так и не удалось. Он танцевал с молодой женщиной, ничуть не менее привлекательной, чем Эсме, – а перед глазами снова и снова вставало раскрасневшееся от поцелуя лицо, черные, как ночь, локоны, разметавшиеся в беспорядке по плечам и блестевшие в лунном свете в полумраке террасы… Покидая бал, Йен был вынужден констатировать, что еще не скоро удастся ему стереть из памяти этот образ. Возможно, никогда.
– Ну, как тебе бал, дорогая? – Подняв взгляд от тарелки с завтраком, Джеймс Монтроуз ласково улыбнулся дочери. При этом Эсме с горечью отметила про себя, что в последнее время отец улыбается ей все реже…
– Все прекрасно! – Она попыталась вложить в голос как можно больше энтузиазма. – Я просто очарована. Это сказка!
«Знал бы ты, папа, что не скоро теперь у меня возникнет желание снова облачиться в бальное платье! Столько старых идиотов за один раз я еще в жизни не видела – а ведь Мириам заставляла меня танцевать с каждым из них…»
Эсме до сих пор не могла объяснить те косые взгляды, которыми все на – балу одаривали ее, и тот нескрываемо отстраненный тон, с которым большинство гостей общалось с нею. Более того, один из офицеров зашел так далеко, что недвусмысленно предложил свидание с известной целью. Когда девушка потребовала от него извинений, офицер, казалось, был искренне удивлен. Одно очевидно – общественное мнение о ней вдруг резко изменилось, и не в лучшую сторону. Что было тому виною, Эсме не могла понять, но в конце концов ей пришлось настоять, чтобы Мириам забрала ее с бала до его окончания.
Усилием воли заставив себя вернуться к реальности, девушка прислушалась к тому, что говорила отцу Мириам.
– Наша Эсме пользовалась бешеным успехом! Можно смело сказать, что она была королевой бала. Даже сам британский посол танцевал с ней!
– Не удивляюсь! – снова улыбнулся Джеймс. – В этом бальном платье девочка выглядела настоящей красавицей. Когда я вчера смотрел на нее, она напомнила мне ее покойную мать… Да, зря я все-таки не поехал!
Эсме постаралась отогнать от себя неприятные воспоминания, связанные со вчерашним балом, чтобы мрачное выражение ее лица не испортило настроения отцу. «Не стоит его лишний раз огорчать, – подумала она, – в последнее время он и так нечасто бывает весел».
Неожиданно Мириам поднялась из-за стола.
– Все это, конечно, очень приятно, – сухим тоном проговорила она, – но у меня лично нет времени предаваться сантиментам. Нужно еще позаботиться о том, чтобы у нас сегодня был обед. К тому же я обещала зайти к Харриет. Надо поторопиться, иначе все не успеешь!
Эсме, едва успевшая откусить кусочек персика, от удивления чуть не подавилось. Несмотря на то, что ее тетка всегда была деловой женщиной, об обеде она раньше не заботилась, как и вообще о хозяйственной стороне жизни, целиком перекладывая это на слуг. Слуги в их доме были из сиамцев, и Мириам предпочитала с ними вовсе не общаться (за исключением одной, ее личной служанки – забитого существа, беспрекословно выполнявшего все ее команды и никогда не проявлявшего собственной инициативы). Отцу же, вечно пребывавшему в меланхолии, к вовсе ни до чего не было дела, и после смерти матери забота о хозяйстве фактически целиком легла на плечи Эсме. Слава Богу, мать хозяйством занималась прилежно и успела кое-чему научить дочь.
Скорее всего, думала Эсме, провожая взглядом Мириам, пи о каком обеде та и не собиралась заботиться, а направилась прямехонько в дом соседки, Харриет Бингэм, обменяться с ней очередной порцией свежих сплетен. Харриет была знаменита тем, что всегда умудрялась первой узнавать самые пикантные подробности обо всех на свете.
20 
