52 
Из шкатулки с драгоценностями она вынула бриллиантовые серьги в виде длинных подвесок и вдела их в уши Корнелии.
— Снимите ваше обручальное кольцо, — сказала Рене. — Сегодня вечером вы не замужем, вы — мадемуазель.
Корнелия сделала, как ей было велено.
— Черные перчатки, Мари, — распорядилась Рене. — Вот теперь, друг мой, можете посмотреть на себя.
Она подвела Корнелию к зеркалу, освещенному с обеих сторон. Корнелия сначала подумала, что она видит не отражение в зеркале, а портрет очень красивой незнакомки. Неужели это она?
Даже лицо казалось другим. Исчезла не только жалкая и несчастная жена герцога Рочемптона, но и Корнелия из Розарила тоже. От мучительных переживаний двух последних дней и оттого, что она практически ничего не ела, ее лицо сильно исхудало, и по контрасту глаза казались огромными.
Они были безупречной формы, окаймленные длинными, загнутыми темными ресницами, а их цвет был цветом воды в лесном ручье под весенним солнцем. Зеленые, пронизанные золотистыми искрами, они отражали все оттенки чувств, переживаемые Корнелией. Сейчас они сияли и сверкали так, что. при взгляде на нее любой видел бы только эти глаза и ничего больше.
Все черты ее лица, некрупные и правильные, были полностью подчинены ее глазам. Заметен был только рот: красные, соблазнительные губы разительно отличались от тех прежних бледных, дрожащих губ, которые боялись говорить о любви.
Ее уложенные в корону волосы блестели мягкими, скрытыми отсветами, вызванными к жизни щеткой Мари. Гордая, красивой формы голова была высоко поднята на округлой молодой шее с достоинством и уверенностью, какие давала ей пока еще нетвердая убежденность в собственной красоте.
И теперь Корнелия впервые поняла, почему все платья, купленные в Лондоне, были ей так не к лицу. От яркого пламени кружев ее кожа казалась белой и красивой. Словно прочитав ее мысли, Рене сказала:
— Вы всегда должны носить только яркие, чистые цвета или черное. У вас, как это ни удивительно, кожа испанки — она чудесного цвета и текстуры магнолии, которым мы все завидуем. Однако белый, бежевый и все другие пастельные оттенки лишают ее чистоты и придают ей землистость.
— Я буду это помнить, — отозвалась Корнелия.
— А теперь, Мари, — улыбнулась Рене, — шляпу с плюмажем и мою накидку из черной лисы.
— Шляпу? — удивленно спросила Корнелия.
— Вы увидите, что в «Максиме» все будут в шляпах, — ответила Рене. — В Париже это часть вечернего туалета. Только англичанки оставляют вечером свои безобразные прически ничем не украшенными.
Шляпа из черного бархата с пышными перьями под цвет платья и длинные бриллиантовые серьги, свисавшие из-под полей и сверкавшие, когда на них падал свет, определенно шли ей. Мари подала Корнелии накидку из меха черной лисы, Рене надела шляпку с изумрудно-зеленой эгреткой, и они были готовы.
— Одну минуту, — сказала Рене, когда Корнелия в нетерпении повернулась к двери. — Вам важно помнить вот что: каждый видит то, что ожидает увидеть. Ваш муж не ожидает увидеть вас, поэтому он ни на секунду не подумает, что это сияющее, прекрасное создание, которое я привела с собой как свою гостью, — вы. Я говорю вам это потому, что если он подойдет и заговорит с нами, то вам надо будет высоко держать голову, смотреть ему в глаза и не бояться. Вы очень хорошо говорите по-французски, поэтому пускай у вас будет французский акцент — для вас это не трудно.
— Я постараюсь, — сказала Корнелия. — Вы на самом деле думаете, что он может заговорить с нами?
Мысль об этом повергла ее в ужас.
— Я много лет знаю вашего мужа. Если он будет у «Максима», то обязательно подойдет поговорить со мной. У вас достанет смелости смотреть ему в лицо?
Корнелия глубоко вздохнула:
— Я буду делать все, что вы скажете, мадам. Вы правы — он меня не узнает.
— Когда вы играете роль, то важно мысленно перевоплотиться в изображаемый персонаж. Вот почему с этой минуты Корнелия, герцогиня Рочемптон, перестает существовать. Вы — моя подруга. Я дам вам имя и всегда буду обращаться к вам по этому имени. Минуточку… — Рене задумалась. — Вы так элегантны, так желанны… — продолжала она. — Пусть это и станет вашим именем — Дезире! Идеальное имя, дитя мое, для вашего второго «я». Вы — желанная, такая женщина, какую все мужчины захотят узнать и полюбить.
— Я постараюсь оправдать свое имя, — почтительно сказала Корнелия. — Благодарю вас, мадам!
52 
