Лёгкий, ненавязчивый романчик 
23 
Но Лунд всё равно не отпустит княгиню без сопровождения. И даже не из-за разбойников. Для многих кривичей не Владимир, а Рогнеда — законная правительница Полоцка. Попади она в руки уцелевших сторонников Роговолта — тотчас новая война начнется. Полоцк — лакомый кусок не только для Киева. Тот же лехитский конунг Мешко с удовольствием возьмет его под себя. Да мало ли врагов у Владимира? Все они охотно объединятся вокруг Рогнеды. А случись что с маленьким Вышеславом, сыном покойной Олавы, и сын Рогнеды станет ближайшим наследником самого Владимира…
Нет, без надлежащей охраны Лунд княгиню не отпустит. По тому, как нахмурился и зашевелил губами Лунд, Славка сразу понял, что наместник прикидывает: сколько дружинников можно отправить с Рогнедой.
— Ага, — наконец изрек наместник-свей. — Дам тебе полусотню воев и большую лодью. Еще кнорр Хривлы с вами пойдет.
Что ж — водой идти, это понятно. С княжной, дитём и своркой девок-прислужниц посуху — долго и хлопотно. А вот кнорр…
— Кнорр-то зачем? — удивился Славка.
— Затем, что Хривла и так в Киев собирался. Наш конунг Вальдамар обещал ему городок на юге подарить и землю хорошую.
— За что такая щедрость? — полюбопытствовал Славка.
Лунд глянул строго на Славку — хоть снизу вверх (наместник был на полголовы ниже Славки), но — будто свысока.
— Ты, сотник, еще по гусям тупыми стрелами пулял, когда мы с конунгом в вики ходили. И Хривла — с нами.
— Понятно, — кивнул Славка. — Воинское братство — это святое, — и погладил выбритую вчера (к Полоцку) голову.
Лунд усмехнулся, уже вполне дружелюбно. Сам он был — свей. Хривла — дан. Однако прежняя вражда между скандинавами и варягами иссякла. Все они стали русами — частью и ратью великого киевского князя.
* * *
— Здрав будь, сотник Богуслав.
Рогнеда изменилась. Очень. Встреть ее Славка где-нибудь на торжище — не узнал бы. Тяжелый шаг, бледное суровое лицо, выглядывающее из шелкового куколя. На голове — соболья шапка, поверх меха — толстый серебряный обруч. Корона. Платье тяжелое, затканное золотыми и серебряными птицами, шитое жемчугом — до пола. Рукава широкие, с обережным шитьем серебряной канителью. Такое платье потяжелей, чем Славкина бронь. Потому и держится княгиня очень прямо, а двигается осторожно, маленькими шажками.
Нет, не к такой Рогнеде спешил Славка…
— Хорошо ли доехал? Не тревожили разбойные люди?
3а спиной Рогнеды — строй девичий: впереди те, что побогаче: дочери лучших полоцких людей, за ними — служанки-холопки. Княгиня впереди — как воевода.
— Не случилось, светлейшая княгиня. Скучно ехали, — Славка сверкнул улыбкой.
Показалось иль нет, что уголки рта Рогнеды дрогнули?
— А я слыхала: повздорил ты с лехитскими послами…
Лунд за спиной Славки громко засопел. Удивился. Вот, значит, как: Рогнеда новости узнает быстрей, чем княжий наместник.
— Да разве ж это — повздорил? Так, поучил немного. Невоспитанные люди. Обычаев наших не ведают, закон не чтят. Не могу же я, княжий дружинник, мимо пройти да отвернуться. Рассказать, как дело было?
— Мужу моему расскажешь, — строго произнесла Рогнеда. — А пока отдыхай, сотник. Сборы мои будут небыстрыми. В первый раз землю свою покидаю. Вечером зайдешь ко мне. Послушаю, как живут у вас, в Киеве.
Шевельнула рукавом, две девки подскочили, подхватили под руки, повели прочь из палаты.
Лунд вздохнул с облегчением. Пожаловался:
— Трудно мне здесь, сотник.
— Не любит тебя люд полоцкий?
Лунд щелкнул пальцами. Теремная девка поднесла ему чашу с пивом. Такую же подали и Славке. Дорогая чаша — из синего заморского стекла. А пиво — так себе.
Лунд выпил, рыгнул, кинул чашу в руки прислужницы.
— Не любят, — согласился он. — Так это дело обычное. Кто ж победителей любит? Ропщут. Козни строят мелкие. У меня дня три назад хирдманн пропал. Ушел в город и не вернулся.
— Может, загулял?
— Может, и загулял. Только этот — уже третий загулявший. А мне даже виру не взять. Собрал старшину здешнюю, говорю: выдайте злодеев. А они мне нагло так отвечают: какие злодеи? Сбежали твои люди. Пограбить отправились, как у вас в обычае.
Лунд сжал оголовье меча.
— Будь моя воля, — процедил он, — взял бы по жребию кого-нибудь из городской старшины да и казнил показательно. За первого. А за второго — пятерых. Тогда б и третьего не было.
23 
