Особенно,... 
41 
— Поставил, — буркнул Горомут, нахлобучивая шлем. — Только теперь это не мой городок, а Свенельдов. И я, воевода, не вольный человек ныне, а рядный холоп князя Свенельда, а теперь, стало быть, твой, раз он тебе этот городок отдал, потому что я по ряду здесь — тиун и старшина воинский. А ты — мой господин.
Горомут снова стянул боевую шапку и поклонился в пояс. Распрямился с кряхтением — видать, спина больная.
— Больше так не делай, — велел Артём. — Негоже сотнику, хоть и бывшему, спину гнуть. Как холопом стал — после расскажешь. Нынче не до того. Сейчас печенеги подоспеют — оборону ставить надо.
— У меня уже все поставлено, — со спокойной гордостью сообщил Горомут. — Камни подняты, смола разогрета, люди — на местах, стрелы запасены. Сорок восемь нас. Половина — бывалых.
— Вот как! Неужели с пятью десятками рассчитывал тын удержать? Видал, копченых сколько?
— Видал. Ну и что? До заката устояли бы, а этого, может, довольно было б, чтобы родичи наши уйти успели. Храни тебя боги, Артём Серегеич, что подоспел вовремя, — спас жен да детишек наших! А теперь уходи, пока копченые не обложили. Нам так и так погибать, а тебе…
— Рано к чурам собрался, сотник! — перебил его Артём. — Вольгард, твоя сотня — на стену. Лузгай — твои пусть коней обустроят и разберутся, что к чему. И выдели пару десятков — притащите, чем заложить ворота. Слабенькие, перед тараном не устоят.
Чтобы окончательно убедить печенегов штурмовать городок, Артём послал на берег дюжину пеших охотников из своей дружины, болтавших по-печенежски, — дразнить.
Гридни постарались на славу. Приплясывая на берегу, они порадовали степняков замечательным знанием родословной племени Хоревой, восходившей к безродным бродягам, изгнанным из прочих племен за глупость и трусость, и к шелудивым сукам, которые были слишком стары и больны, чтобы сопротивляться насилию. Были подробно описаны все свойства печенегов Хоревой, главными из которых оказались трусость мужчин и безобразие женщин.
Не много времени потребовалось охотникам, чтобы разъярить копченых, большую часть которых действительно составляла молодежь. Как только печенеги кинулись в воду, гридни Артёма бросились к городку. Их быстро подняли наверх на заранее подготовленных веревках, а на переправившихся степняков обрушился град стрел.
Печенеги били в ответ и меткостью русам не уступали. Однако метать стрелы с коня вверх куда сложнее, чем прицельно со стены. Хотя попасть в скачущего всадника тоже нелегко, так что потери степняков были невелики.
Степняки отступили и занялись мелким грабежом вокруг городка. Артём мгновенно этим воспользовался: сотня гридней вылетела из ворот и принялась стрелять и рубить разрозненные кучки степняков, многие из которых спешились, чтобы удобнее было шарить по избам. Степнякам пришлось туго. Часть даже бросилась наутек. Но тут некстати показались оба отряда, переправившихся ниже и выше городка, и удирать пришлось уже Артёмовым дружинникам. Разбегавшиеся печенеги сразу воспряли, да так, что десятка два копченых, тех, что оказались поближе, успели даже проскочить в ворота на хвостах Дружинных коней.
Им бы встать в воротах да держать их, пока не подоспеет подмога.
Однако со стратегией у печенегов было плоховато, а вот жадность всегда была на высоте. Возомнив, что городок уже захвачен, печенеги галопом понеслись к общинному дому — грабить.
Тут-то их и приняли в рогатины люди Горомута и развернувшие коней гридни, а вой, оставшиеся на стенах, обрушили град стрел на мчащихся к воротам печенегов, заставив обладателей самых проворных коней поспешно повернуть вспять.
Ворота затворили и заложили брусом. Прорвавшихся копченых частью порубили, частью повязали. Пленных втащили на стену и показали сородичам. С соответствующими обидными словами.
Печенеги завыли и заверещали. Не понравилось.
Артём взошел на стену, поднял руку с перевернутым изнанкой щитом: мол, говорить желаю.
Печенеги унялись. Выпустили вперед молодого плечистого степняка в серебрённой броне.
— Я - Кохчуб! — закричал печенег. — Большой хан народа Хоревой! Откройте ворота, сложите оружие — и мы никого не убьем!
Заманчивое предложение. Особенно из уст печенега.
— Может, ему еще кабанчика к ужину освежевать? — пробасил снизу Лузгай.
Гридни заржали. Артём поднял руку, и смех утих.
41 
