Лёгкий, ненавязчивый романчик 
92 
Тут уж все пирующие уставились на него, но Олава общее внимание не смутило. Распугав грызущих кости псов, он промчался между столами, одним прыжком перемахнул через женский стол — и оказался на лавке, рядом с княгиней, втиснувшись между нею и вскрикнувшей (не от боли — от удивления) старшей женой воеводы Путяты. Причем сделал это так точно и ловко, что никого не зашиб и ничего не перевернул. Пьяный викинг — это не пьяный смерд. Пиво может напрочь отшибить викингу разум, но горе тому, кто решит, что это как-то скажется на боевых качествах лучших воинов Севера. Драться пьяный викинг будет не хуже, чем трезвый. А дракой в воздухе уже пахло. Причем — остро. Потому что возмущенный Путята вскочил даже быстрее, чем великий князь. Хапнул воздух там, где должна была быть рукоять меча, вспомнил, что оружие, как любой из пирующих (кроме князя), оставил у стены, глянул на вожделенный меч и, решив, что тот слишком далеко, схватил кинжал, которым разделывал мясо, и бросился на обидчика. Ярл Сигурд тоже вскочил — на перехват.
— Гридь! Взять! — зубром взревел Владимир.
Отроки, коим велено было наблюдать за порядком на пиршестве (эти — оружные), бросились к месту ссоры. Но они непоправимо опаздывали…
Пролиться бы крови, если бы не Славка.
Миг — и он между столами. Следующий миг: бросок грудью на женский стол. Тут уж без разрушений не обошлось. Опрокинулись кубки, слетело на пол (к собачьей радости) блюдо с жареной косулей…
Сын конунга был, безусловно, отличным воином, сильным, умелым, ловким, но… легким. Все-таки по годам — совсем юнец. Так что Славка выдернул его со скамьи, вверх, как морковку из грядки. Выдернул, переволок через стол, уведя буквально из-под носа набегающего Путяты.
Того, само собой, стол не остановил бы, но на его пути оказалась вскочившая Рогнеда. Оттолкнуть княгиню Путята все же не посмел. Замешкался, и тут подбежали отроки, вцепились в воеводу, повисли на нем, как псы на медведе…
С другой стороны рычал и рвался из Славкиных рук Олав. Но Славке было легче, чем отрокам. Скрутить противника, тем более уступающего силой и размерами, Славке — запросто.
Взревев совсем уж по-медвежьи, здоровенный воевода стряхнул с себя отроков. Да не просто стряхнул, а изловчился сорвать у одного из парней воинский пояс. Р-раз! Пояс полетел в сторону, а в руке Путяты остался отроков меч.
Вот это было уже серьезно. Глаза воеводы налились кровью, на губах пузырилась слюна — ну чисто берсерк. Похоже, он уже ничего не видел, кроме своего обидчика. Славка испугался за Рогнеду, но, к счастью, княгиня больше не пыталась остановить Путяту.
С тем же звериным рычанием Путята полез на стол.
Не будь Олав вдребезги пьян, Славка просто отпустил бы его — и делу конец. Ни один воин, будучи в своем уме, не полезет с голыми руками на оружного. Во всяком случае без острой необходимости. Отступить в этом случае — зазорно. Но пьяный Олав рвался в бой. А в том, что это будет его последний бой, можно было не сомневаться.
Славка уже примерялся метнуть Олава через второй стол в руки вскочивших гридней, но Путята через стол не перелез. На помощь пришел лично великий князь.
Подлетел сзади, сгреб Путяту за жалобно затрещавшую рубаху и с богатырской силой отшвырнул от стола. Путята отлетел назад, поскользнулся на пролитом жире и грохнулся на спину. Приложился неслабо, но голову уберег и меч, само собой, тоже не потерял. Воевода изогнулся кошкой, толкнулся левой рукой и вновь оказался на ногах…
Владимир этого ждал. Стоял, спокойно опустив левую руку на оголовье меча, оставшегося в ножнах, а когда Путята вскочил — просто шагнул вперед. Взмах короткой булавы, не оружия, почти игрушечного символа княжеской власти — и всё. Золотой шар-навершие пришелся точно в лоб Путяте.
На Перуновых игрищах великий князь ударом священной секиры валил быка. Золотая булава, конечно, послабее секиры. Но и лоб у Путяты послабее бычьего.
Сердитый воевода опять оказался на полу. На этот раз — надолго. Меч выпал из ослабшей руки, и Владимир ногой подтолкнул его растерянному отроку. Подтолкнул, глянул гневно (ух и влетит парню за то, что оружие проворонил!), обернулся к столу:
— Отпусти его!
Славка с охотой подчинился: толкнул Олава в объятия подоспевшего Сигурда.
Владимир глядел из-под нахмуренных бровей на дядю и племянника. Пальцы, сжимающие булаву, побелели. Эх, не тому он приложил, кому хотелось. С трудом, стиснув зубы, великий князь смирил гнев. Мальчишка, дурака наказать… Но ведь он сражался за киевского князя — сражался славно. А Сигурд… Без Сигурда просто не обойтись. Особенно с тех пор, как испортились отношения с Дагмаром.
92 
