Последние отзывы

  37  

– Я никогда не думала, что у меня будут такие красивые платья, – сказала она. – Но как я могу с вами расплатиться?

– Это подарок, – сказал граф.

Она посмотрела на него смущенно и сказала:

– Но вы же знаете, что не годится, чтобы джентльмен дарил леди одежду.

Такое правило, подумал граф, мало кого беспокоило из женщин его окружения. Он ответил:

– Думаю, то, что может быть правилом для большинства людей, Офелия, вряд ли применимо к нам. У нас все не по правилам с самого момента нашей встречи.

– Это правда, – согласилась Офелия. – Но меня смущает, что я стою вам таких денег.

– Я могу себе это позволить, – беззаботно ответил граф. – А вот вы вряд ли бы могли жить здесь у Нэнни и носить только ее ночные рубашки. Уверен, что они толстые, мягкие и абсолютно пуританские.

Офелия слегка засмеялась:

– Они в точности, как рубашки моей собственной няни, – сказала она. – Очень-очень уютные и мягкие.

Они оба засмеялись, и граф подумал, что, хотя сам в этом не признавался, ему всегда хотелось услышать смех Офелии.

– А теперь вы впервые спустились вниз, – сказал он и посмотрел на стол, заставленный вкусными вещами. Там была различная сдоба и печенья, ромовые бабы, которые он помнил со времен детства, взбитые белки и кизиловый джем, бывший предметом особой радости.

Офелия проследила за его взглядом и сказала шепотом:

– Надеюсь, вы останетесь и поможете мне все это съесть. Нэнни обидится, если что-то останется, но ведь немыслимо съедать даже половину того, что она для меня готовит.

– Вам придется делать все, что она говорит, – сказал граф. – Мне всегда приходилось...

– Думаю, что это не совсем так, – ответила Офелия. – Нэнни рассказала, что вы были очень непослушным и своевольным ребенком.

– Чепуха, – твердо сказал граф. – Я был во всех отношениях образцовым ребенком.

Глаза его при этом посмеивались, и Офелия сказала:

– Нэнни считает, что весь мир вертится вокруг вас, только для вас встают солнце и луна. Но в то же время она не одобряет многие вещи, какие вы делаете.

– Мне остается надеяться, – сказал граф, – что она не рассказывает вам, что это за вещи.

– Мне очень нравится слушать рассказы о вас, – ответила Офелия. – В сравнении с вами жизнь любого человека, особенно моя, кажется тусклой и скучной.

– Ну, уж вашу жизнь я бы так не назвал, – сказал граф сухо. – Вместо скучная, я выбрал бы другое слово, пожалуй, – драматичная.

Офелия быстро взглянула на него и, поняв, что он имеет в виду обращение с ней мачехи, покраснела.

Его слова вызвали воспоминания, которые она пыталась прогнать, и она тихо спросила:

– Вы что-нибудь слышали?

– Ничего, – ответил граф. – Я видел вашего отца в клубе Уайта, но не говорил с ним, и, к счастью, ваша мачеха не попадалась мне на глаза с тех пор, как я в последний раз вас видел.

– Но это, наверное, ее очень рассердило?

Он снова услышал страх в голосе Офелии и быстро сказал:

– Даже если и так, вас это не должно больше заботить. Вам нужно забыть ее и понять, что вы начали новую жизнь.

– Совсем другую жизнь, – сказала Офелия. – Все здесь такие добрые... Почти, как дома, когда была жива мама.

По тому, как она это сказала, граф понял, насколько ей недостает матери.

– Вам следует делать то, что я сказал, когда привез вас сюда. Поправляйтесь и больше ни о чем не тревожьтесь.

– Нам нужно будет поговорить... когда-нибудь...

– Конечно, – сказал граф, – но не сейчас. Сейчас произошло очень важное событие – вы впервые встали на ноги.

Граф опять посмотрел на стол и сказал:

– Хотя мне весьма улыбается мысль о том, чтобы съесть все эти аппетитные пирожные, думаю, что лучше позвать Нэнни и все-таки попросить ее убрать хотя бы часть этого.

Офелия рассмеялась, но тут же изменившимся голосом обратилась к нему:

– Пока ее нет, я хочу вам... еще кое-что сказать. – Что-то в ее голосе заставило графа насторожиться. Она говорила очень серьезно. Офелия помолчала: – Вы думаете, что эта магия... черная магия... может помочь найти кого-нибудь, кто прячется... даже, если он надежно спрятан?

Граф молчал. Он понял, что это ее тревожит.

– Скажите мне, что именно вас обеспокоило?

– Эмили сказала... что мачеха практикует черную магию, – сказала Офелия. – Мне с трудом в это верится, но некоторые вещи приводят меня в ужас.

– Какие же вещи?

– Иногда ночью, – ответила Офелия, – я очень отчетливо вижу ее лицо... Не просто представляю себе, но, когда открываю глаза, я вижу его в темноте.

  37