Особенно,... 
58 
Эмма горько поджала губы.
– Расплатиться деньгами… В этом ты весь! Ты всегда так решаешь все вопросы?
– А чего ты от меня хотела? Чтобы я женился на ней? Салли была хорошенькой молочницей, любившей мужчин. Я был у нее не первым и не последним…
– Поэтому ты решил предоставить сына судьбе крестьянина? Он не должен был никогда узнать о своем роде? Не имея ни собственного имени, ни пристойного образования, прожить всю жизнь в крытой камышом лачуге? Неужели ты не чувствовал никакой ответственности за него?
– Со дня рождения я давал деньги на его содержание. Разумеется, я и дальше буду это делать. Но избавь меня от проповедей о морали и ответственности. Внебрачные дети имеются у большинства титулованных землевладельцев Англии. Не сомневаюсь, что и у твоего отца есть несколько незаконнорожденных отпрысков в разных графствах.
– Никогда! Мой отец всегда заботился о своих близких… и уж точно не пользовался своим положением, чтобы совращать молочниц! - Эмма презрительно скривила губы. - Джейкоб - твой единственный внебрачный ребенок или имеются и другие?
– Единственный. - Боль стучала ему в виски, стягивала лоб мучительными складками. - А теперь, если твое благородное возмущение исчерпано, будь добра, предоставь мне уладить все это.
– Что ты собираешься сделать?
– Собираюсь отослать мальчика отсюда, как только найду подходящую семью, которая согласится взять его на воспитание. Не беспокойся, тебе не придется долго терпеть его присутствие в доме.
– Ты хочешь сказать, тебе не придется, - сказала Эмма и торопливо вышла из библиотеки. - Циник… бессердечное чудовище, - сквозь зубы повторяла она на ходу.
Она была о Николае лучшего мнения. Что он за человек, если не испытывает ни малейших чувств к собственному сыну? Она выскочила наружу и, метя юбками по земле, направилась к зверинцу. Не важно, что одета она была совсем неподходящим образом, ей сейчас было абсолютно наплевать на одежду. Она хотела оказаться рядом со своими животными.
Войдя в одно из прохладных побеленных строений, она поспешила к клетке Маньчжура и уселась на пол около решетки. Маньчжур лежал, наполовину погрузившись в бассейн, и при виде ее стал потягиваться, как огромный кот.
– Привет, - проговорила Эмма, прислонившись лбом к железным прутьям. Крепко зажмурившись, она старалась побороть слезы. - Тася была права. Я не признаюсь в этом никому, кроме тебя, Маньчжур, но Николаю наплевать на всех, кроме себя самого. А самое худшее, что он мне не лгал. Он бесчувственный мерзавец, но никогда и не притворялся иным.
Маньчжур подполз поближе и смотрел на нее, слегка склонив голову набок, словно обдумывая ее слова.
– Как теперь быть? - продолжала Эмма. - Николай хочет отделаться от Джейкоба, но я так не могу поступить. Несчастный малыш, без дома, без матери… Правда, я-то уж точно не гожусь в матери кому бы то ни было. Кроме того, я никогда не смогу глядеть на него, не думая о том, что он - незаконный сын Николая. Но ведь это мерзко… несправедливо. Если бы Джейкоб был зверенышем, я взяла бы его к себе, не задумываясь. Так неужто я не сделаю того же ради маленького мальчика? Он такой же отщепенец, Маньчжур, как я и ты. Наверное, во мне говорит чувство долга, которое Николай вовсе не испытывает.
Когда Эмма вернулась в дом, там царила тишина, нарушаемая лишь тоскливой мелодией русской песни, которую тихонько напевал лакей, нагруженный столовым свежевычищенным серебром. Он нес его, чтобы накрыть стол к обеду.
– Василий, - окликнула его Эмма, и лакей быстро обернулся.
– Что угодно вашей светлости?
– Где этот нынешний мальчик?
– Кажется, на кухне, ваша светлость.
Эмма пересекла холл и направилась на кухню. Так называлась совокупность помещений: кладовки, посудомойня, пекарня, столовая для слуг и собственно поварня - огромная, как сарай, с квадратным разделочным столом посредине. Посудомойки суетились, перемывая горы посуды, горшков и кастрюль, остальные трудились над выпечкой пирогов и печенья.
Эмма почувствовала укол неожиданной жалости, увидев тщедушную фигурку Джейкоба, прилепившуюся на уголке стола. Его короткие ножки болтались, не доставая до пола. Перед ним стояла нетронутая тарелка с тушеными овощами и запеченной в тесте бараниной. Качая ногой, он безучастно уставился на остывающее кушанье.
При неожиданном появлении Эммы повариха и кухонные девушки растерянно подняли головы.
– Ваша светлость! - воскликнула повариха. - Вы хотите что-нибудь из еды?
58 
