Лёгкий, ненавязчивый романчик 
65 
…Весь день я нервничал, будто перед премьерой. Что-то еле слышно подсказывало мне, что я напрасно ввязываюсь в эту историю с Яцеком и Сашкой Анциферовым. Но белый, большой и могучий «форд-скорпио» маячил у меня перед носом и заглушил невнятный шепот разума.
К семи часам вечера, как мы и договаривались, я был уже в Мюнхене, на станции метро «Олимпиацентрум». Ровно в семь подкатили Яцек и Саня. Я прыгнул на заднее сиденье «опеля», и мы покатили.
Когда выбрались на автобан Мюнхен – Нюрнберг, Саня посмотрел на часы, что-то посчитал, шевеля губами, и спросил:
– Ты же говорил – через Регенсбург поедем! На хрена нам Нюрнберг-то?..
– Только без нервов, – сказал ему Яцек. – На пятьдесят первом километре, у Вольнцаха, будет развилка, и мы уйдем вправо – на Регенсбург. Все успеваем. Слишком рано приехать – не очень хорошо. Он через зеркало посмотрел на меня:
– Эдик! Ты там сзади тоже пристегнись. Сам знаешь… Автобан – скорости большие. Мало ли что? Как у нас говорят: «Щаженего пан Буг щеже…» Береженого Бог бережет.
Я сидел сзади, с правой стороны, точно за Сашкой Анциферовым. Поэтому правой рукой я вытянул длинный ремень безопасности из возвратной катушки, а левой стал нашаривать под собой короткий ремень с замком, чтобы пристегнуться. Шарю, шарю под задницей – нет замка. Для левого пассажира – вот он. Лежит прямо на сиденье, а правого замка – нет.
Наверное, думаю, завалился между спинкой и самим сиденьем. Они как раз там крепятся. С трудом просунул руку в щель между спинкой и сиденьем, и точно! Там ремень. Начинаю его вытаскивать, а он немного вылез, а дальше – ни в какую. Пряжкой зацепился за что-то там…
Я поглубже засунул туда руку, начинаю высвобождать этот ремень и вдруг понимаю, что у меня под пальцами автомат!.. На ощупь – короткоствольный автомат совершенно неизвестной мне конструкции!.. И пряжка моего ремня безопасности зацепилась именно за него…
Так, думаю… Нужна была мне эта поездочка, как рыбке зонтик и как зайцу – триппер. На кой черт мне этот «форд-скорпио»?.. Чего было не подождать до осени и не купить старенькую малолитражку тысячи за три?..
– Ты чего там возишься? – Саня повернулся ко мне, смотрит на меня своими немигающими глазами.
– Да вот… Ремень никак не мог найти.
– Нашел? – спрашивает Яцек.
– Пристегнулся уже…
– Вот и хорошо, – ухмыляется Саня. – Яцек, я думаю, пора Эдика вводить в курс дела…
– Давай! – смеется Яцек и нажимает на кнопку замка своей водительской двери.
Тут же, одним щелчком опускаются оставшиеся три дверные кнопки, и мы втроем оказываемся в наглухо запертом «опеле», мчащемся по автобану со скоростью сто семьдесят километров в час.
– Эдик! Ты же не очень долго пробыл в Афганистане? Всего год, да? – спрашивает Саня.
– Одиннадцать месяцев и семь дней, – уточнил я.
– Ну, почти год. А вот скажи мне, Эдик… Если ты, конечно, не забыл, как мы там корячились! Какое твое самое яркое воспоминание об Афгане за этот год?
– Самое яркое? Самое яркое… Пожалуй, это когда Машка Терехова мне, наконец, дала. Помнишь, поваришка была вольнонаемная в нашей столовке? Она еще за чеки Внешторгбанка с кем угодно трахалась, а мне месяца два не давала. А потом вдруг дала. И бесплатно!..
Яцек от хохота даже скорость сбросил до ста тридцати.
– Ну, Петров… Ну, артист!.. – Саня даже головой помотал от удивления. – Я думал, ты что-нибудь героическое вспомнишь…
– Саня, – сказал я. – Может, ты хотел бы, чтобы я сейчас вскарабкался на трибуну и со слезами на глазах сказал: «Дорогие товарищи! Как сейчас помню своего боевого друга младшего сержанта Александра Анциферова, который под вражеским огнем вынес меня, тяжелораненого, с поля боя!..» Ты это хотел услышать? Так мне об этом только в санбате рассказали. Я, как ты знаешь, в отключке был, сам ни черта не помню.
– Зато я хорошо помню, как потом часа три все свои шмотки от твоей кровянки застирывал! А сменки не было! И я чуть не сдох от холода, пока они высохли!.. – зло сказал Саня. – Так что мне твои воспоминания обо мне – до фени. Тем более, «со слезами на глазах». Я думал, ты тот перевал вспомнишь на трассе Герат – Кандагар…
…Перевал был, как перевал. Ничего особенного. Высота – всего две тысячи сто метров. Видали мы там перевалы и похуже.
Тем более что через этот перевал шла нормальная, почти цивилизованная автомобильная трасса. Правда, покрытая снегом и льдом. И чем выше, тем хуже: снега – меньше, льда – больше.
65 
