24 
– Да, все это сплошное недоразумение! – сказал герцог сам себе вслух.
При этом он прекрасно понимал, что винить можно только его самого, но от этого было не легче.
Наконец он был готов, и его камердинер был уверен, что никто не может сравниться статью с его облаченным по последней моде хозяином.
Но герцог даже не взглянул в зеркало, выходя из комнаты, так как его голова была занята совсем другим – он думал о том, что наступил последний вечер его свободной жизни.
Считая, что ему абсолютно нечего праздновать, он отверг предложения друзей о том, что ему следует организовать на прощание холостяцкую вечеринку. Бакхерст слишком много раз принимал участие в таких вечеринках, чтобы не находить их ужасно скучными: гости напивались в стельку, шутки были плоскими, а жених от злоупотребления выпивкой на двое суток выходил из строя.
Герцог многое бы отдал за то, чтобы провести последнюю ночь с баронессой, он только об этом и мечтал, не испытывая ни малейшего желания видеть любопытствующие, испытующие и искрящиеся весельем взгляды родственников, которые собрались внизу.
Он ожидал многого, но когда по прошествии нескольких часов ушел спать, решил, что недооценил, насколько мерзким может быть такой вечер.
Ему казалось, что все тосты в его честь были неискренними, а фонтаны лести в его адрес со стороны женской части родни были сплошной фальшью.
Кроме того, из тридцати человек, собравшихся за столом в Баронском зале, кроме Элизабет, не было никого, к кому он испытывал бы хоть малейшую привязанность.
Блюда, поданные на ужин, были великолепны, вина превосходны, но у герцога был такой вид, словно он ест опилки и пьет воду из лужи.
Сидя во главе длинного стола, уставленного золотыми канделябрами и безделушками, веками принадлежавшими семье, он был в состоянии думать лишь о том, что с завтрашнего дня в противоположном конце этого стола постоянно будет восседать некая женщина, которую он будет вынужден называть своей женой.
Герцог чувствовал, что его гнетущее настроение передается и женщинам, сидящим по левую и правую стороны от него.
После того как его соседки поняли тщетность своих попыток добиться хоть какой-нибудь реакции на их воодушевленные замечания, они стали искоса поглядывать на него и переговариваться с другими гостями.
И лишь когда леди удалились в свою комнату и мужчинам был предложен портвейн, к нему подсел маркиз и неуверенно сказал:
– Надеюсь, мы сделали все, как ты просил, Бак. Элизабет и Маргарет выбились из сил, лишь бы ты был доволен.
– Я бы остался доволен, если бы меня здесь сейчас не было!
Маркиз вздохнул.
– Я знаю, но раз ты заезжал в Лондон, то знаешь, какую линию гнет Эдмунд.
– Знаю!
– Из него так и хлещет фонтан лжи, – сердито сказал маркиз, – и он готов изливать ее всем, кто пожелает, и, к сожалению, такие находятся.
Герцог поджал губы, а Холл продолжал:
– Хотя мне известно, что он отчаянно обеспокоен. Кредиторы требуют у него возврата кредитов.
– Ему следовало ожидать этого.
– Конечно, но в целом ситуация мне не по душе. Отчаявшись, люди совершают отчаянные поступки, Бак, и тебе это хорошо известно.
– Не представляю, что можно сделать еще более отчаянное, чем жениться на Лотти!
Маркиз снова вздохнул.
– Надеюсь, ты прав, но в данных обстоятельствах я чувствую себя неуютно.
– А как ты думаешь, что чувствую я? – яростно спросил герцог.
Маркиз промолчал, и разговор прервался. К счастью, вечер завершился рано, так как большинство родственников были в годах и многим из них еще предстояло покрыть большие расстояния, возвращаясь домой.
Маркиза ясно объяснила им, что после венчания они не смогут остаться в Бакхерст-парке, так как в первые дни медового месяца там будет находиться герцог.
По правде говоря, это было лишь догадкой Элизабет: у нее не было ни малейшего представления о планах брата после свадьбы.
Она написала ему два письма, спрашивая, куда он собирается на медовый месяц, но он не ответил, и ей оставалось лишь надеяться, что он обо всем договорился с мистером Дэлтоном. Во всяком случае, она была уверена, что первую ночь он проведет в Бакхерст-парк, и хотела, чтоб никто ему не мешал. Она также рассчитывала, что ей удастся поговорить с Баком до приезда гостей, но поскольку он опоздал, она печально подумала, что дальше она бессильна. Ей оставалось лишь молиться о том, чтобы выражение, не покидавшее его лица в течение всего ужина, не напугало Сэмелу с самого начала.
24 
