Особенно,... 
118 
Волна целительного холода и поток льющейся на меня воды все же вызволили меня из плена безумства. Хотя и не полностью. Рожи склонившихся надо мной людей двоились и троились, а каждый стук моего сердца отдавался в голове ударом чудовищного колокола, сводя с ума и заставляя окружающий мир плясать перед глазами. Новая волна холода почти ничего не изменила. Жить мне легче не стало. Мало того, я еще и понять не мог, что со мной творится. И кто это меня так мучает…
— Ты что, решил его прикончить раньше времени? — спросил кто-то, и меня озарило болезненной вспышкой воспоминания.
— Да я-то тут при чем? — с досадой отозвался Йорген. — Ничего опасного я не применял.
— Угу, — буркнул Винсент. — У парня, наверное, мозги спеклись от этих твоих ментальных заклинаний. Он уже у тебя кровавыми слезами умылся.
— Говорю тебе — не сдохнет он, — пообещал Йорген.
— Не тебе это решать, слизень помойный, — хрипло рассмеялся я над этим идиотом, считающим, что он может удержать меня от ухода за грань. Этот крысеныш даже кольцо привязки не удосужился с меня снять, потому я не испытывал никакого пиетета перед его мастерством.
— Вот видишь, жив гаденыш, — обрадовался Йорген и спросил: — Куда ты дел руны?
— Какие? — справившись с всплеском боли, прошептал я.
— Те, что использовал в сегодняшнем бою, — терпеливо пояснил маг и затаил дыхание.
— А что, сегодня бой был? — искренне удивился я, хорошо помня, что произошедшее на моей памяти сражение можно было охарактеризовать только как избиение младенцев.
— Да он, видать, совсем разум утратил, — посочувствовал магу Винсент. — Ничего уже и не добьешься от него.
— Был сегодня бой, был, — заверил меня зло глянувший на своего дружка Йорген. — И ты использовал руны. Где они?
— А и, правда, где они? — недоуменно похлопал я глазами, хотя боль причиняло даже столь несущественное движение. А чуть погодя поинтересовался: — О чем вообще речь?
— Вот тварь! Да чтоб ты в следующей жизни демоном обратился! — выругался потерявший терпение маг.
— Йорген, хватит тебе злобствовать, — остановил Винсент собравшегося, похоже, запинать меня до смерти мага. — Чего ты хочешь добиться от спятившего? Ты погляди на него, он же ничего не соображает. Какие там руны, он и имени своего не помнит. — И едва слышно добавил: — Просто так, что ли, запрещено использовать ментальные заклинания…
— Думаешь? — с сомнением оглядел меня маг.
— Ну а как иначе? Хочешь сказать, что это он так искусно прикидывался, после того как ты использовал магию? Да устроить такое представление не под силу даже лучшему актеру столичного театра.
— Ты прав, — помолчав немного, согласился с ним Йорген. — Неудачно вышло с этим ментальным ударом… Похоже, кто-то защитил сознание этого сопляка крайне варварским способом… Привязав сохранность личности к целостности ментоблокады.
— Да стоит ли огорчаться? — хлопнул его по плечу Винсент. — Мы и без того в отличном прибытке. Ты вон поимел с этого обгоревшего мяса пять тысяч золотом. И две руны. Чего еще ты хочешь добиться? Может, не было у него больше рун. Давай покончим с ним и поедем ко мне, отметим удачное дельце. Не стоит нам тут задерживаться.
— Дарг с тобой, — устало махнул рукой отступившийся от своей затеи Йорген. — Здесь действительно не стоит задерживаться.
— Ты только подлечи еще нашего погорельца, — попросил мага Винсент. — Хочу, чтобы он хоть немного осознавал, что его ожидает.
— Хорошо, — отозвался Йорген, и меня одна за другой пронзили четыре волны леденящего холода использованных целительных заклинаний. Кукловод быстро освоил обращение с прикарманенной им руной. А когда исчезло возникшее надо мной радужное сияние, он сказал: — Пойду, подготовлю все необходимое, пока вы прощаетесь.
— Да-да, действуй, — согласно кивнул Винсент и, склонившись надо мной, зло сощурился: — Ну, как, жив еще, щенок? — И довольно рассмеялся. — Вижу, что жив. И соображаешь, смотрю, немного.
А я и, правда, несмотря на расплывающуюся перед глазами картинку, кое-что начал понимать, хоть и сбивался постоянно с мысли, а тревожащие меня голоса этих двоих доносились словно сквозь толщу воды. Должно быть, я очень нелепо выглядел, тараща глаза и дергаясь от вспышек боли, пронзающих голову, потому как стоящим возле меня людям было очень смешно. Что меня дико обозлило. Хотелось встать и растерзать этих глумящихся ничтожеств. Жаль, тело отказывалось мне повиноваться.
118 
