15 
А когда Миклош склонялся к ней, она видела его губы и со сладкой дрожью вспоминала, как была его пленницей в Венском лесу, как он поцеловал ее…
И внезапно она поняла, что чувство, которое она испытывает к нему, называется любовь.
Он казался ей самым прекрасным мужчиной на свете. И даже больше – между ними существовала странная связь. Неразрывные узы связали их в то мгновение, как они впервые увидели друг друга, но сейчас это чувство усилилось, и музыка вальса стала частью их сердец, поющих в унисон.
Гизела знала, что эта музыка, этот вальс и есть любовь.
Та самая любовь, в которую она верила всю свою жизнь, явилась к ней из темноты, и теперь Гизелу не покидал страх, что человек, принесший мечту с собою, в любую минуту снова исчезнет, оставив ее одну.
Глава 3
– Наверное, мне пора возвращаться. Гизеле было нелегко произнести эти слова, но вечер пролетел словно на крыльях, было уже очень поздно, и она с ужасом представляла себе, как отец заходит к ней в комнату и обнаруживает, что дочери нет.
Чувство вины усиливалось с каждой минутой, несмотря на то что вечер, проведенный в обществе Миклоша, был наполнен восторгом и счастьем.
– Вы правы, – ответил Миклош. – Но мне трудно, невероятно трудно с вами расстаться.
Пауза затянулась. Гизела ожидала, пока Миклош скажет, что они должны снова увидеться, но он молчал. Наконец Миклош тихо произнес:
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Но я должен уехать отсюда, и на этот раз не возвращаться.
– Но… почему? – спросила Гизела.
Он посмотрел ей прямо в глаза, и во взгляде его читалось страдание.
Вечер был волшебным. Гизелу не покидало ощущение нереальности происходящего, что все, что было сегодня: романтика, восторг и очарование, – это сон.
– Мне нужно многое вам сказать, – произнес наконец Миклош. – С тех пор, как я впервые увидел вас в Венском лесу стоящую в закатных лучах среди цветов и густой листвы, я постоянно думаю о том, что вам судьбой предназначено стать частью моей жизни. Своим появлением вы внесли в нее то, чего мне всегда не хватало.
– С чего… вы… это взяли? – спросила Гизела.
– Мне кажется, вы не станете отрицать, что нас что-то объединяет. И это касается только нас двоих. Я почувствовал это сразу, едва увидел вас, и окончательно убедился, когда коснулся губами ваших губ. Я осознал, что наконец-то встретил свою мечту, ту женщину, чей образ я хранил в тайниках своего сердца.
Гизеле вдруг стало трудно дышать, а Миклош внезапно резко поднялся и изменившимся, почти грубым голосом, который сразу нарушил очарование вечера, произнес:
– Пойдемте! Пора уезжать. Я отвезу вас обратно.
Гизела изумленно уставилась на него широко раскрытыми глазами. Его тон сильно задел ее, и она залилась краской.
Миклош, швырнув на стол пачку ассигнаций, схватил Гизелу за руку и повел к выходу, но в это время оркестр заиграл мелодию, которую оба так хорошо помнили.
Это была та самая песенка, благодаря которой они встретились. Миклош остановился и повернулся к Гизеле, а с террасы до них донеслись чистые и мягкие звуки сопрано. Певица исполняла первоначальный текст песни, а не одну из многочисленных переделок:
Ищу любимого и зажигаю свечи. Ищу любимого, кружится голова.
Стиснув руку Гизелы, Миклош повел девушку через садик обратно к террасе, и они вновь закружились в танце.
Ищу любимого и зажигаю свечи. Ищу любимого, кружится голова. Высоко в небе радуга мне шепчет Моей надежды тайные слова: «Он рядом – оглянись и ты увидишь». Но где же он? Быть может, за тобой, Там, в вышине? Я плачу от обиды, А оглянулась – он передо мной.
Услышав последние слова, Гизела посмотрела Миклошу прямо в глаза.
– Дорогая, я думаю, что вы, так же как и я, не станете отрицать, что встретили свою любовь, – мягко произнес Миклош, нежно сжимая Гизелу в объятиях.
Она ничего не ответила, да это и не было нужно.
Песня закончилась, и они в молчании двинулись к воротам, где ждала их карета.
Миклош заранее распорядился, чтобы у сидений откинули спинки. Миклош придвинулся ближе к Гизеле и взял ее за руку, а форейтор, перед тем как закрыть дверцу, укрыл им ноги теплым пледом и зажег светильник.
Освещаемая звездами, карета покатила в сторону Вены.
Ехали молча. И только когда карета въехала в город, Гизела тихо спросила:
– Вы… правда… уедете?
– Я обязан уехать.
– Почему? Почему? Мне было так… хорошо с вами!
15 
