50 
— Боже, какая прелесть!.. — восхитилась Лялька Ахназарова.
А Таня, не прерывая немецкий текст, идущий от нее в микрофон и дальше — по всем пассажирским территориям огромного судна, просто встала со стула, перегнулась через барьер стойки бюро и благодарно поцеловала Алика Грачевского в щеку. И продолжила по-немецки читать в микрофон распорядок корабельного бытия.
— Откуда? — негромко и счастливо спросила Лялька.
— Там, за кормой, их полным-полно, — рассмеялся Алик. — Сами плывут за нами.
— А если серьезно?
— Если отвечу серьезно, я сразу же перестану быть тебе интересен.
Таня закончила читать немецкий текст, отключила микрофон, засунула обе гвоздики в бутылку из под минеральной воды и коротко спросила:
— Обход?
Алик кивнул головой. И в ту же секунду с разных сторон к стойке информационного бюро подошли старший помощник капитана Петр Васильевич Конюхов, старший пассажирский помощник Костя Беглов и доктор Тимур Петрович Ивлев.
— Привет, девочки, — подмигнул старпом Тане и Ляльке и оглядел свой командный состав: — Все в сборе? Вперед!
И все пошли за Конюховым. Таня Закревская крикнула им вслед:
— Тимур Петрович! Заходил доктор Вольф, спрашивал, когда мы «поднимем бокалы, содвинем их разом»? Вы ему обещали!
— Как только вы будете свободны, — на ходу ответил ей Тимур Ивлев и тут же перехватил недобрый, ревнивый взгляд Кости Беглова.
Это был обычный плановый обход судна.
Они шли по кораблю, придирчиво осматривая все на своем пути, заглядывая во все, известные только им, закоулки огромного судна.
Старпом тихо отдавал распоряжения, боцман Алик Грачевский сразу записывал все в небольшой блокнотик. Доктор Ивлев что-то помечал в своей записной книжке...
...а неотразимый и элегантный старший пассажирский помощник Костя Беглов холодно и любезно раскланивался на ходу со встречными восхищенными стайками пассажирских дам всех возрастов, вероисповеданий и подданств. При этом Костя умудрялся строгим шепотом продолжать наговаривать свои деловые замечания в небольшой цифровой диктофон последней модели.
Когда они проходили по Солнечной палубе, где волейбольное ристалище уже собрало минимум сотню галдящих и темпераментно болеющих зрителей, совершенно мокрый, со слипшимися от пота волосами англиканский священник Ричард Роуз, которого никто не мог вышибить с игровой площадки, не прерывая розыгрыш мяча, крикнул им:
— Хелло, чиф! Хелло, док!..
— Хелло, мистер Роуз, — улыбнулся ему старпом Конюхов.
Но тут взмыленный Роуз получил точный и высокий пас, взлетел над сеткой и ударил по мячу так, что противники и не попытались отразить этот сокрушительный удар...
— Специально для вас, чиф!!! — крикнул Роуз, и болельщики восторженно зааплодировали.
Честно говоря, Тимур Петрович Ивлев не переваривал эти обходы судна. Почему хирург высшей категории должен участвовать в этом узковедомственном традиционно флотском представлении, он никак не мог понять!
Однажды, во время своего второго рейса, он попытался не пойти на такой обход, а послал своего терапевта — Эдуарда Юрьевича. Человека опытного во всевозможных корабельно-морских политесах, плавающего еще «...со времен Очакова и покоренья Крыма», знающего все безопасные правила поведения на ступеньках иерархической лестницы командных взаимоотношений в открытом море.
Кончилось это все достаточно унизительно для самого Тимура Ивлева. Уже спустя час он был вызван к капитану. Самым жестким и неприязненным тоном Николай Иванович Потапов устроил главному судовому врачу Тимуру Петровичу Ивлеву такую постыдную выволочку, после которой Тимур Петрович больше ни разу даже не пытался нарушить соответствующую статью Устава корабельной службы, специально отредактированную для судов, принадлежащих российской судовладельческой компании «Посейдон».
Тимур смирился, но покорен не был. Он и по сей день не очень-то жалует эти обходы.
... На корме под солнцем несколькими рядами стояли штук пятьдесят разноцветных шезлонгов.
Три шезлонга у самого фальшборта занимали канадские гиганты Сердюки — слоноподобный папа Пол дремал, мама Маргарет с хрустом поедала печенье из объемистой красивой жестяной банки, а почти двухметровая неуклюжая Галю своими постоянно испуганными прекрасными глазами украдкой, ласково и всепрощающе посматривала на сидящего неподалеку от них нетрезвого пожилого англичанина.
50 
