Последние отзывы

  2  

Он сделал еще глоток бренди и перечитал ее послание, размышляя, зачем он ей так понадобился.

У него возникло не слишком приятное предчувствие, что она сообщит ему о наконец-то произнесенных Торчестером или Харроуби магических словах, которые она так жаждала услышать, и о том, что она выходит за одного из них.

Было бы весьма огорчительно потерять ее, подумал лорд Алистер; он, пожалуй, соскучится по ней даже за время медового месяца.

Впрочем, тут же решил он со слегка циничной усмешкой в уголках губ, как только титул маркизы или герцогини утратит новизну, Олив непременно возжаждет его поцелуев.

— Почему с тобой я чувствую себя иначе, чем с любым другим мужчиной? — жалобным тоном спросила она в позапрошлую ночь.

Он ждал ее у нее в спальне после обеда в Ричмонд-Хаусе, в то время, как маркиз провожал ее до дома и распрощался у входа, получив всего-навсего разрешение поцеловать руку.

Лорд Алистер проник в дом на Парк-стрит гораздо раньше через садовую калитку, от которой у него был ключ.

Французское окно в гостиной оставлено было незапертым, и лорд Алистер проскользнул наверх, едва слуги отправились спать. Он улегся на обшитых кружевами подушках задрапированной шелковыми занавесями постели.

Воздух был напоен ароматом пряных французских духов Олив; Алистер ждал, предвкушая вспышку страсти, которая охватит их обоих, едва Олив появится в спальне.

Она и в самом деле сразу бросилась к нему в объятия, и прошло много, очень много времени, прежде чем у них появилось желание заговорить

Дар речи вернулся к ним, когда свечи почти догорели, а на небе засиял мягкий свет утренней зари.

— Как ты красива! — произнес Алистер.

Он привлек Олив к себе одной рукой, а другой коснулся шелка темных волос.

Почти грубыми движениями он вынул из волос шпильки, и волосы рассыпались по обнаженным плечам женщины — они такие же мягкие, как ее кожа, но держат Алистера крепче любых цепей.

— Как прошел прием? — спросил он.

— Скучно! — Олив надула губы. — Все были такие чопорные, а герцог банальнее, чем обычно.

— Я рад, что меня не приглашали.

— Я думала только о том, — продолжала она, — что увижу тебя позже, но, честное слово, никогда еще время не проходило так медленно. Я то и дело смотрела на часы, и мне казалось, что они остановились.

— Тебя провожал Харроуби, — заметил Алистер. — Он не попытался подняться вместе с тобой в дом?

— Он бы охотно попытался, если бы я ему позволила, — самодовольно отвечала Олив. — Но я боялась, что из-за этого не сразу увижу тебя.

— Весьма польщен!

— Почему ты не ревнуешь? — внезапно спросила она с гневной ноткой в голосе. — Любой другой мужчина, в том числе и герцог, и Артур Харроуби дико заревновал бы и захотел пристрелить тебя, если бы узнали, где и с кем я в эту минуту.

Лорд Алистер улыбнулся слегка насмешливо.

— Могу ли я кому-нибудь завидовать?

— Я люблю тебя! Я люблю тебя, Алистер, — воскликнула Олив, поднимая к нему лицо. — А ведь ты ни разу не сказал, что любишь меня.

— Я полагал, что это ясно и без слов, — уклончиво ответил лорд Алистер.

Он тотчас понял, что Олив обиделась, но так ничего и не добавил.

По своеобразной и для него самого необъяснимой причуде он поставил себе за правило не говорить женщине, что любит ее, пока не будет уверен в отличии своего чувства от бурной и жгучей страсти, для которой существует иное определение и которая сама по себе наглядна.

Он знал, что не только в этом, ни и кое в чем другом отличается от своих современников.

У джентльменов появился обычай воспевать в стихах обожаемых леди, а те, кого не осеняло поэтическое вдохновение, красноречиво и пространно вещали о своей любви в прозе.

Стало почти общепринятым заявлять о влюбленности, а то и о любви даже к куртизанкам или к простым горожанкам — «пучкам муслина».

Вероятнее всего лорд Алистер был слишком хорошо образован, чтобы употреблять в неподходящем контексте слова, имеющие для него вполне определенное и серьезное значение.

Во всяком случае, какова бы ни была причина, он до сих пор ни одной женщине не говорил, что любит ее; естественно, что подобное упущение обращало на себя внимание и обижало.

— Скажи, что ты любишь меня, — настойчиво упрашивала Олив. — И еще скажи, что если я за кого-нибудь выйду замуж, это разобьет тебе сердце.

— Я не уверен, что оно у меня есть, — ответил лорд Алистер. — Нет, в самом деле, немало милых женщин считало, что именно этот орган забыли вложить в тело, когда меня создавали.

  2